Владимир Дайнес - Маршал Конев
Бурные события Гражданской войны закалили характер И.С. Конева. Писатель Борис Полевой, встретившись с ним в мае 1945 г. в Праге, спросил{7}:
— Вы сразу освоили комиссарское дело?
— Ну, как сразу, — задумавшись, ответил Иван Степанович. — В сущности, оно не было для меня новым. Когда мы подавляли мятежи в моих родных краях, а потом гонялись за бандами по костромским лесам, приходилось одновременно и командовать и комиссарствовать, сражаться с врагом и вести работу с населением, завоевывать сердца бойцов, вселять в них веру в победу. Многое дал мне опыт партийной работы в запасной части. Он научил заглядывать в душу человека, видеть перед собой не сплошную шеренгу, а отдельных людей, каждого со своим характером, со своими особенностями. К каждому бойцу нужно свой особый ключ подобрать. А это и есть главное в комиссарском деле.
В январе 1924 г. управление 17-го Приморского стрелкового корпуса было передислоцировано на Украину. Здесь И.С. Конев пробыл недолго. В июне его по личной просьбе перевели в Московский военный округ комиссаром и начальником политического отдела 17-й стрелковой дивизии, расквартированной тогда в Нижнем Новгороде. К новому месту службы он выехал вместе с семьей — женой и годовалой дочкой Тамарой, которую затем записали Майей в честь Дня международной солидарности, который отмечался 1 мая. Комиссар много внимания уделял решению вопросов, связанных с обустройством личного состава, установлением взаимоотношений с местным населением, обеспечением качественного выполнения задач боевой и политической подготовки. Одновременно, как отмечается в его автобиографии, он вел непримиримую борьбу «против троцкистов» и очищал «от враждебных элементов» дивизию.
Осенью 1925 г. произошло событие, которое коренным образом повлияло на карьеру И.С. Конева. Командующий Московским военным округом К.Е. Ворошилов, инспектируя войска, обратил внимание на смелое и принципиальное выступление Ивана Степановича об укреплении дисциплины и порядка в частях, повышении боеготовности и тут же предложил ему перейти на командную работу.
— Вы комиссар со строевой жилкой, — сказал Ворошилов. — Как вы смотрите на то, чтобы поучиться, а затем стать командиром-единоначальником?
И.С. Конев недолго думая согласился, так как давно мечтал об учебе. В сентябре 1925 г. его направили на Курсы усовершенствования высшего начсостава (КУВНАС) при Военной академии РККА. Его учителями были активные участники Первой мировой и Гражданской войн, имевшие значительный боевой опыт. Со многими ему в последующем приходилось не раз соприкасаться по службе, а труды В.А. Меликова, М.Н. Тухачевского, Б.М. Шапошникова, В.К. Триандафиллова сыграли большую роль в постижении Коневым основ военного искусства. Здесь же он познакомился с П.С. Рыбалко, будущим маршалом бронетанковых войск, командующим танковой армией.
После окончания учебы И.С. Конев по собственной просьбе был назначен командиром полка. Сначала это был 72-й стрелковый полк 24-й Самаро-Ульяновской Железной стрелковой дивизии, а затем 50-й Краснознаменный им. К.Е. Ворошилова стрелковый полк 17-й стрелковой дивизии. На этом завершился этап военной карьеры Ивана Степановича, связанный с военно-политической работой. Теперь ему предстояло проявить себя уже в новом качестве, на командной стезе. Он, вспоминая о том времени, отмечал:
«…Самым решающим звеном в становлении командира является полк… Полк учит, полк воспитывает, полк по-настоящему готовит кадры. Комполка — организатор боя, он обязан правильно использовать артиллерию, полностью и до отказа дать огонь, а не штык, использовать танки, использовать поддержку саперов и даже авиацию, запросив решения высших инстанций. Он хозяин на поле боя, в организации боя. Вот кто такой командир полка, вот почему я с большим желанием пошел на эту должность. Командовал полком пять лет. Многие говорили, что “засиделся” предлагали всякого рода должности, намекали, иногда даже иронизировали… Я решительно от всего отказывался. Я учил полк и учился у полка. Проводил занятия сам, очень сложные, продолжающиеся непрерывно, днем и ночью, с выходом в поле, с отрывом от базы, учил полк маршам и походам, боевой стрельбе и тактике, взаимодействию, и сам одновременно учился»{8}.
В данном случае Конев не погрешил против истины. В должности командира полка он проявил недюжинные способности организатора боевой подготовки. В его первой командирской аттестации отмечалось: «Инициативен, энергичен, решительный командир. Требователен. Целеустремлен. Пользуется деловым авторитетом»{9}.
В книге Б.Н. Полевого «Полководец» приводятся выдержки из писем бывших сослуживцев И.С. Конева, в которых они оценивают его деятельность на посту командира полка{10}. Например, полковник в отставке В. Киселев отмечал: дни, когда Иван Степанович Конев командовал нашим полком, я был красноармейцем, по-теперешнему говоря, солдатом. Хочу вам сообщить — это был замечательный командир, строгий и справедливый. Его все боялись и любили. И порядок у нас в ротах был образцовый. И питание хорошее, а обучении и говорить нечего: наш полк всегда первое место в дивизии держал. К бойцам товарищ Конев был исключительно внимателен. И нам все казалось, будто каждого из нас он знает в лицо. Хотя, конечно, это невозможно. В войну я сам полком командовал в звании гвардии подполковника. Так вот, встретится у меня какая трудность, думаю, а что бы Конев сделал, и принимаю решение. Так я “по Коневу и командовал”».
Не все шло, конечно, гладко у Конева. У него были и просчеты в деятельности командира полка, особенно в вопросах устройства быта подчиненных, укрепления воинской дисциплины, обучения командного состава. В этом отношении Конев не был исключением, ибо управлять таким сложным организмом, как полк, было не просто.
И.С. Конев, командуя полком, несколько раз отдыхал вместе с семьей в Гурзуфе. Здесь в санатории он познакомился с будущим Маршалом Советского Союза И.Х. Баграмяном. Оба командира полка быстро нашли общий язык. «Мой новый товарищ отличался прямолинейным характером и остроумием, — вспоминал Баграмян. — Он много читал, уделяя этому каждую свободную минуту. Много говорили мы с ним о волновавших нас проблемах армейской жизни. В результате этих бесед у меня создалось об Иване Степановиче мнение как об оригинально и творчески мыслящем командире, который был не только большим знатоком тактики, но и хорошим методистом боевой подготовки войск. Я подметил у Конева какое-то особое умение различать в развитии военного дела ростки нового, прогрессивного. Все шаблонное вызывало в нем крайнее раздражение, и тут уж даже дружеское расположение не спасало отрезкой критики»{11}.
