Паисий Святогорец - Святой Арсений Каппадокийский
Ещё в 1964 году я поручил своему брату Луке, который жил в Конице, встречаться или списываться с нашими односельчанами, живущими в разных концах Греции, собирать и записывать сведения о жизни отца Арсения. Больше других сведений о нём собрал отец Феодор Феодоридис (сын Фкосотиса). Собранные им у односельчан из Фарас, которые теперь жили в Афинах в районе Мосхато (ибо в Фарасах отец Феодор был ещё ребёнком), сведения он послал Луке.
Однако этот благословенный человек умолчал о многих чудесах, совершённых при жизни отцом Арсением на родине, и написал лишь в общем, что отец Арсений читал молитвы над болящими и те выздоравливали. Кроме того, не всё, о чём он пишет, соответствует действительности. К тому же он приводил оскорбительное для святого мнение двоих фарасиотов.
Когда Лука прочитал нашему старику отцу то, что написал отец Феодор, тот только покачал головой. Он сильно огорчился, потому что очень хорошо знал отца Арсения, ведь двадцать четыре года он был бессменным старостой в Фарасах и постоянно общался с отцом Арсением, потому что союз священника и старосты был обычным в наших селениях, а тем более в те годы, когда жили при турках. Видя, как отец переживает, Лука почёл за лучшее взять у отца Феодора и переслать мне только некоторые сведения.
В 1962 году я лично встретился с отцом Феодором в Эгалео и кое с кем ещё из наших земляков в Мосхато. На самом деле я увидел, что большая часть землячества фарасиотов совершенно безразлична к отцу Арсению, чего я никак не мог себе тогда объяснить. Например, я попросил председателя землячества рассказать мне, что ему известно об отце Арсении, а он мне ответил: «Знаешь, отец Паисий, не стоит вообще говорить об отце Арсении. Лучше обращать внимание других на нашего земляка Кессарийского митрополита Паисия II, и тогда наше землячество будет пользоваться большим уважением». Услышав это, я удивился тому, насколько по–мирски мыслят эти люди!
В 1971 году я поехал в Коницу и нашёл у Луки все записи отца Феодора. Взяв их, я поехал в Афины, где и встретился в Эгалео с самим отцом Феодором. Поблагодарив его за труды, я, однако, не скрыл и своего недовольства тем, что он умолчал о чудесах отца Арсения. Он ничего не стал объяснять, а в конце беседы вручил мне биографию митрополита Паисия II. Только тут я понял, что у фарасиотского землячества в Мосхато другие интересы. Я упрекнул отца Феодора, и, похоже, в нём заговорила совесть. Он пообещал собирать и прислать мне свидетельства о чудесах, совершённых отцом Арсением на родине. (Однако пока ничего не прислал; видимо, кто‑то ему мешает.) Но он сам рассказал мне об одном чуде, которому был свидетель. Оно произошло с бесноватой, которой было оказано гостеприимство в их доме до и после того, как Хаджефендис[6] её исцелил.
Даже председатель землячества Авраам Псаропулос после того, как я обличил и его, рассказал об одном чуде отца Арсения, очевидцем оторого был сам. Однажды после Божественной литургии, когда все разошлись и в храме оставались лишь псалт Продромос, староста с помощниками и несколько пономарей, отец Арсений, стоя перед Царскими вратами, стал читать Евангелие над одной слепой женщиной-христианкой. Вдруг просиял свет, подобный разноцветной радуге, он окружил отца Арсения и слепую женщину, которая стояла перед ним на коленях. В этот момент она прозрела.
По настроению, царившему в землячестве, я понял, что они намеренно умалчивают об отце Арсении, дабы не повредить авторитету митрополита Паисия II, который развернул в своё время широкую общественную деятельность и много добился благодаря своему интеллекту. А отец Арсений был сосудом Божественной благодати и являл силу Божию. Являл и являет, и глас Божий людям заглушить невозможно.
Из Мосхато я уехал расстроенный. Я сравнивал этих людей с другими нашими земляками, с которыми встречался в Салониках в 1947 году. Они прибыли туда из деревень Драмы после столкновений с болгарами[7]. В простоте жителей Драмы был всё ещё уловим тот особый аромат малоазийского благочестия. Некоторые из них, в том числе Иоанн Киркалас, Мелетий Келекидис и другие, сообщили мне в 1971 году очень ценные сведения о жизни отца Арсения, которые записал Лазарь Келекидис.
В том же году я приехал опять с целью собрать более подробные сведения об отце Арсении. К сожалению, старики к тому времени почти все уже умерли, а те, кто приехал из Фарас молодыми, уже состарились. От них я и узнал об одном родственнике отца Арсения — Продромосе Арцидисе, или Анницалихосе, который жил в Драме. Я поехал к нему, но не нашёл ни его самого, потому что он умер, ни его детей, так как они разъехались по разным местам.
В Хористи, одной из деревень Драмы, в 1971 году, во время первой своей поездки, я встретился с двумя благочестивыми и очень почтенными старцами: Василием Каропулосом и Моисеем Когланидисом (сыном Панглоса, или Хутиса), родственником отца Арсения, одним из тех, кто сопровождал его во время пешего перехода, когда происходил обмен населением. От них я узнал о двух других спутниках отца Арсения. Один из них — Сарандис Цопуридис — уже отошёл ко Господу, а другой — Соломон Коскеридис — жил в деревне Палеохори в Пангео. В 1971 году я ему написал. А в 1972 году, когда я снова проехал по деревням Драмы, мне удалось с ним встретился. От него я узнал об Анестисе Караусоглу, жившем в Петрусе, от которого я получил много точных сведений. Помимо этого, в 1971 году в Плати, рядом с Салониками, я познакомился с двумя другими фарасиотами, людьми благочестивыми и богобоязненными: Константином Куласом и Симеоном Караусоглу. Они тоже сообщили мне много интересного.
Из Плати я поехал в Коницу, чтобы забрать книги отца Арсения, хранившиеся у сына Продромоса Димитрия. Там я встретился с бывшими учениками отца Арсения и с благочестивым чтецом Кириакосом Сеферидисом. К сожалению, среди книг отца Арсения я не нашёл одной тетради, интересовавшей меня больше всего. В ней были записаны предсказания, сделанные отцом Арсением. Кроме пророчества о переселении жителей нашей деревни, в ней говорилось вообще о войнах и бедствиях. Помню, как в 1937 году геро–Продромос[8], к примеру, нам прочитал из неё следующее: «В 1941 году ягнята на Пасху будут чёрными». Услышав это тогда, мы подумали, что в 1941 году овцы будут рожать одних чёрных ягнят. Но когда в 194041 году началась война и Пасха была действительно чёрная, мы поняли истинный смысл этого пророчества. Эту тетрадь кто‑то взял почитать, а потом в простоте стал вырывать из неё страницы и раздавать болящим фарасиотам в благословение от Хаджефендиса.
Ещё я расстроился из‑за того, что пропал архив моего отца, в котором я тоже мог бы найти определённые сведения. Но это меня не остановило, так как и без архива у меня было много материала. Просто помысел говорил мне, что, чем больше свидетелей, тем больше света прольётся на жизнь отца Арсения, а свет есть истина. Люди помогли мне просеять собранный материал и отделить плевелы от пшеницы. «Чистой пшенице» предстояло храниться в сундуке с честными мощами святого отца, «плевелы» — неправедные слова тех, кто не понимал его жизни, грешил, сея соблазн, возможно и ненамеренно, — были удалены.
