Галина Леонтьева - Землепроходец Ерофей Хабаров
Вот почему, случайно встретив по дороге в Якутск возвращавшегося с Витима в Енисейск Перфильева, Головин досконально расспросил его об Амуре, Витимском пути и причине неудачи экспедиции. Максим Перфильев, убежденный в правильности Витимского подступа к Амуру, связывал основную неудачу своего похода с недостатком продовольствия и снаряжения. Головин получил у Перфильева письменный отчет об экспедиции и тотчас переслал его в Сибирский приказ.
Приезд Головина в Якутск почти совпал с возвращением еще одной экспедиции, также сообщившей сведения об Амуре. Землепроходец Иван Москвитин был послан в Якутию из томского гарнизона на временную, или, как тогда говорили, годовую службу. В 1639 г. с отрядом в составе 21 человека Москвитин отправился на «большое море-окиян по тунгусскому языку (по сообщениям тунгусов. — Г. Л.) на Ламу». К Охотскому морю казаки продвигались реками Леной, Алданом, Маей. Дойдя до речки Юдомы, они бросили тяжелый дощатник и сделали два легких струга.
Затем пришлось расстаться и со стругами. Взвалив на себя тяжелую поклажу, казаки преодолели хребет Джугджур и вышли к реке Улье, вниз по которой плыли уже на лодке. Достигнув моря, казаки немного западнее сегодняшнего Охотска поставили небольшое зимовье, а в устье реки Уды, впадающей в Охотское море, — Удский острожек. Отсюда они ходили вдоль Охотского побережья собирать ясак и охотиться на моржей. В одном из таких походов казаки дошли до Шантарских островов, населенных нивхами, и увидели на тех островах «многие дымы». Из-за своей малочисленности они не рискнули высадиться на берег. Но так как по пути их «изнял голод», то для пропитания они завернули в одну из речек. Здесь им повстречались тунгусы, которые сообщили, что за островами (Шантарскими) есть большая река Амур, впадающая в море. В ее устье и по островам живут натки, а выше по течению — «конные люди». Как выяснилось позже, конными людьми тунгусы называли дауров и дючеров, у которых было развито коневодство. Тунгусы говорили, что конные люди умели выращивать хлеб, в их хозяйстве в изобилии водились скот и домашняя птица, они добывали в горе серебряную руду, из которой плавили серебро. В доказательство слов о серебре две тунгусские женщины подарили Москвитину из своих украшений, когда-то выменянных у конных людей на собольи меха, по небольшому серебряному кружочку.
Перезимовав у тунгусов и собрав с них ясак в размере 12 сороков соболей (шкурки считали по 40 штук, связанных вместе), отряд Москвитина прежним путем вернулся в Якутск.
Сведения, сообщенные Перфильевым и Москвитиным, глубоко взволновали якутскую администрацию. Полученные с верховьев и низовьев Амура, расстояния между которыми составляли тысячи верст, они совпадали в главной своей сути: на Амуре были хлеб, соболь, серебро. Там проживало население и велся оживленный торговый обмен.
Энергично взявшись за дело, Головин разослал из Якутска несколько разведывательных отрядов. Одному из них, состоявшему из 50 человек, во главе с казачьим пятидесятником Максимом Васильевым и десятником Аксеном Аникиевым поручалось выяснить, нельзя ли добраться на Амур «сухим путем сверх Лены-реки» или же со стороны Байкала. Им же предписывалось по возможности собрать сведения об Амуре у бурят и кочующих за Байкалом тунгусов: «Шилка-река сколько от них далеча и Лавкай-князец, который живет на Шилке, сколь далеча от них живет, и серебряная руда на Шилке и медяная далеча ль от Лавкаява улуса, и какой хлеб на Шилке-реке родитца, и куды Шилка-река устьем впала».
Итоги этой экспедиции неизвестны. Но нескольким казакам, посланным Головиным на речку Чаю, удалось получить от местных тунгусов подтверждение известий, привезенных Перфильевым о том, что «вверх Витима, за волоком живет князец Лавкай в рубленных юртах… и хлеб у него родится всякой». Тунгусы показывали русским серебряные украшения, выменянные у дауров на соболь, а одна из тунгусских женщин за две нитки одекуя отдала из своего мониста «серебряный круг в 10 алтын». Серебряные кружочки из женских украшений, привезенные < верхнего и нижнего Амура, и казачьи отписки подтолкнули якутского воеводу к дальнейшим активным действиям. Головин не мешкая готовит экспедицию на Амур, во главе которой ставит письменного голову Еналея Бахтеярова.
Поскольку до 1641 г. более ближнего пути на Амур, чем Вити мский, узнать так и не удалось, экспедиции пришлось идти к намеченной цели рекой Витимом, по которой два года назад безуспешно пытался пробиться Перфильев. Головин рассуждал так: Максим Перфильев вернулся с половины пути из-за нехватки хлеба, потому что из Енисейска до Витима пришлось добираться долгим путем и даже с двумя зимовками. Бахтеяров же шел к Витиму из Якутска, т. е. более коротким путем, и мог преодолеть его в одно лето или, на худой конец, с одной зимовкой. В отряде Бахтеярова было 55 человек, считая четырех толми чей (переводчиков). Хлеб им дали из расчета на два года. Вооружение состояло из пушки и «к ней свинца для ядер на сорок зарядов».
О значении, которое Головин придавал этой экспедиции, говорил тот факт, что ее руководство он поручил письменному голове. Воевода был уверен в успехе затеянного дела и приказал отряду не просто собрать сведения, а положить начало русскому освоению нового края: «Послали мы (Бахтеярова. — Г. Л.) для ясачного сбора, прииска новых землиц, серебряной, медной, свинцовой руды, хлебные пашни. И велели к Батоге и Лавкаю посылать тунгусов и служилых людей. И тех князьцов велели мы призывать под высокую царскую руку и ясак брать… А у серебряные руды острог поставить».
Бахтеяров поднялся по Витиму выше Перфильева. Как и предполагал воевода, хлебных запасов ему хватило. Но чем дальше шел отряд, тем путь становился все более непроходимым и трудным: приходилось преодолевать множество мелей, порогов, лесных завалов. Люди выбивались из сил, а конца пути не было видно. Тунгусы, которые изредка встречались в тех краях, пугали Бахтеярова рассказами о многочисленности дауров и о силе их князьцов. Взвесив все за и против, Бахтеяров отдал приказ о возвращении, ограничившись, как и его предшественники, сбором географических сведений. Он дал подробное описание Витима с указанием мелей, порогов и речек, впадающих в него. Взятый Бахтеяровым тунгусский шаман Лавага подтвердил прежние известия о богатстве Даурии и наличии там хлеба и серебряной руды. Новым для русских в рассказе Лаваги было упоминание о реке Зее, левом притоке Амура, про которую в Якутстке еще никто не знал. «А на Зие-реке хлебных сидячих людей много, а вверх по Зие тунгусов много. И у тунгусов соболей много», — сообщал Лавага.
Новая неудача не заставила Головина отказаться от намеченных планов. Наоборот, поиски путей на Амур стали вестись еще более энергично. В Якутской приказной избе расспрашивали русских и нерусских людей, знающих что-либо об Амуре и путях к нему. Показания тщательно записывались подьячими, докладывались воеводе, сопоставлялись и обсуждались. Так прошло два года. И вот в 1643 г. одному из русских отрядов, собиравших ясак с тунгусов в устье реки Алдана, встретился тунгусский шаман Томканей, который хорошо знал о существовании другого, более удобного, чем Витимский, пути в Даурию и на Амур. К тому же, как выяснилось, шаман знал об Амуре не понаслышке, а неоднократно бывал там сам. Томканея привезли в Якутск, где его лично расспрашивал воевода. Со слов тунгуса, на Амур можно было попасть правым притоком Лены рекой Алданом. Из Алдана нужно было идти Учуром и Гонамом до волока. С волока путь вел в Брянду, впадающую в Зею, а оттуда — в Амур. Томканей обнаружил хорошую осведомленность о племенах, живущих по реке Зее, и даже назвал имена «лучших людей» их улусов. Рассказ Томканея о Зее и ее населении, совпадавший с сообщением тунгуса Лаваги, был тщательно записан в воеводской избе. О нем вскоре известили Москву, а тунгуса наградили четырьмя аршинами «доброго сукна».
