Ричард Коул - Лестница в небеса: Led Zeppelin без цензуры
В конце концов, именно страсть к клубам открыла мне дверь в музыкальный бизнес. Начиная с 1962 года, я принялся тусоваться по клубам Вест-Энда, где всегда полно музыки и аппетитных девчонок. Шесть ночей в неделю я шатался по клубам и пьянствовал, начиная в Стейт Боллруме и заканчивая в Сент-Мэри'с Холле, от Клуба 100 до Марки. Так здорово просто быть частью действа.
Начало шестидесятых было ярким временем, когда сотни рок-н-ролльных групп отправились покорять Лондон со всей Англии, когда Rolling Stones и The Who всё ещё передвигались в минивэнах и часто играли почти незамеченными за пригоршню фунтов за вечер, и когда Led Zeppelin даже в проекте не было. В те дни, глядя со стороны, я думал, что мир рок-музыки выглядит необычайно чарующим, и даже немного завидовал, глядя на сцену из периферии. Молодые честолюбивые музыканты, которые со временем создадут группы типа Zeppelin, собирались в лондонских клубах, стараясь не упустить шанс приблизиться к мечте и обзавестись связями, которые помогут им превратиться в очередных Рок-суперзвёзд.
Регулярные лошадиные дозы ночной жизни никогда не утомляли: алкоголь, наркотики, громкая музыка и доступные девушки. Я также впитал в себя модные тренды от озабоченных стилем молодых людей тех лет — некоторых звали модами, других — рокерами. Они стали такой же достопримечательностью Лондона, как Букингемский дворец или Вестминстерское аббатство. Мы были ребятишками из бедных районов, в основном из Ист-Энда, кое-кто из Южного Лондона. Когда СМИ были в добром расположении духа, они называли нас «законодателями мод», но чаще всего мы были «бандитами», «смутьянами», «мятежниками» или «провокаторами». Не важно, что написано — эмоции, преобладавшие в этих движениях, были всеобщими: нас переполнял гнев, нас бесила экономическая ситуация. Если вам доводилось оказаться в месте сборища группы модов или рокеров, их яростной энергии было достаточно, чтобы оторвать Биг Бен от Парламента и запустить его в космос.
Выделяясь таким образом от большинства, мы придерживались соответствующего стиля одежды и агрессивного, бунтарского поведения. Рокеры были своего рода последователи тедди-боев пятидесятых. Они носили джинсы и кожаные куртки и считали себя бродягами на мотоциклах в стиле Марлона Брандо. Их соперники, моды, носили короткие стрижки и безупречно одевались в магазинах на Карнаби стрит, где сшитая на заказ пара брюк с клёшем стоила около четырёх фунтов, а рубашки от Фреда Перри считались единственно достойными.
Я выбрал стиль и образ жизни модов, одного из тысячи модов, переполнявших английский ландшафт. Мы чувствовали себя, словно находимся на острие социальной революции, мы ощущали себя шишками. В классовой системе Великобритании нас отнесли бы к неимущим, забытое поколение, изгои, но вместе мы считали себя ВИП-персонами. Мы покачивали бунтарскими мускулами, иногда впечатляя, иногда запугивая других. Мы жили сегодняшним днём, тратя все деньги, высмеивая стремление предков откладывать «на чёрный день». И когда мои друзья говорили: «Всё, что я хочу, это набухаться и оторваться как следует», я не мог подумать о лучшем способе провести ночь.
Но ни моды, ни рокеры не чурались насилия, худшие проявления которого возникали в прибрежных курортах типа Клэктона, зачастую во время национальных праздников или на Пасху. На самом деле не было ни одной достойной причины для этих ужасных противостояний, насилие ради насилия — шанс выпустить пар неудовлетворённости. Одним июльским вечером мы прибыли в Клэктон, зная, что там нас ожидают рокеры. Мы были вооружены не только кулаками. Нашему арсеналу позавидовал бы сам генерал Монтгомери: у нас были ножи и кирки. Рокеры и моды собрались на противоположных сторонах улицы, выкрикивая оскорбления и медленно приближаясь друг к другу. Здесь и там возникали мелкие стычки, а затем они переросли в полномасштабную схватку прямо посередине улицы, растянувшейся на длину целого дома. Двадцать минут это был полный хаос. Кастеты находили подбородки. Ножи резали кожу. Кровь проливалась на тротуар. Слышались грозные вопли и крики боли.
Эти беспорядки привлекли национальную и даже международную прессу («Война малолетних недоумков»). Один колумнист предупреждал: «Социальная структура Англии разваливается». Но чем больше внимания привлекали моды и рокеры, тем более преданные стилю мы были — и рок-музыке тоже — которую миллионы в Англии считали отвратительной.
В это самое время, когда музыканты, которые со временем превратятся в Led Zeppelin, искали своё место в музыкальной индустрии, я наконец получил инициацию в бизнесе. В 1964 году я вернулся с летних каникул в Испании — первого настоящего соприкосновения с жизнью, которая находится за пределами рабочего Лондона. И я вернулся, полон решимости найти выход из тяжёлой и грязной жизни на стройке.
Такая возможность появилась, наконец, в клубе под названием «Фламинго» в Сохо, который вообще-то не шёл в ногу со временем. Пока другие клубы следили за самыми свежими трендами рок- и поп-музыки, во «Фламинго» предпочитали соул и джаз. В то время, как их конкуренты предпочитали таких как The Beatles и The Dave Clark Five, во «Фламинго» звучали Рэй Чарльз и Марвин Гей.
Одной из постоянных групп клуба была Ronnie Jones and the Nighttimers. Они играли кучу вещей Отиса Реддинга и Бобби «Блю» Блэнда — «Respect», «Mr. Pitiful», «That's the Way Love Is», «Call on Me» — и другие песни с влиянием ритм-энд-блюза. Мне нравилась их музыка, я тусовался с ними до и после концертов и случайно разговорился с их дорожным менеджером. Я никогда полностью не понимал, что он делает, но его жизнь казалась восхитительной, однозначно более яркой, чем семь дней на стройке.
Как-то вечером я увидел, как Nighttimers сами укладывают оборудование в фургон, задачу, за которую отвечает дорожный менеджер. Я подошёл к Мику Иву, высокому худому саксофонисту, бывшему лидером группы. Мик играл с Джорджи Феймом и его группой Blue Flames, но в то время, как Джорджи начал зарабатывать большие деньги — 400 фунтов за ночь в качестве хедлайнера — Мик решил, что музыка на его взгляд стала слишком поп-ориентированной, и ушёл, чтобы собрать собственную группу.
— Что случилось с вашим роуди? — спросил я Мика.
— Он занялся чем-то другим.
— Я ищу работу дорожного менеджера, — сказал я ему.
— А что ты об этом знаешь?
Конечно, я не знал почти ничего. Но я отчаянно не желал упустить эту возможность. «Ну, я могу вести фургон, — ответил я, нащупывая способ заинтересовать его. — Я путешествовал и знаю, что делать по ситуации».
Затем я вспомнил, что четыре недели я работал на пайке транзисторов. И добавил: «А ещё я много знаю об электронике».
