Игорь Курукин - Артемий Волынский
Сомнения в правоте обвиняемого отпали, но едва ли это пошло ему на пользу. В объявленном во всенародное известие печатном манифесте от 7 июля 1740 года о казни Волынского и его сообщников бывший министр был признан выходцем «из самого простого и убогово дворянства», который «токмо единою нашею высочайшею императорскою милостию обогащен и произведен был; однако ж от наглой своей высокомерности в такое уже злоумие впал, что дерзнул бессовестно наши государственные гербы к себе присвоять и беззаконно к высокой нашей императорской фамилии свойством себя причитать».
Это был монарший ответ на притязания «раба». Однако, как ни странно, и Волынский, и обличавший его манифест были по-своему правы: знатный род министра претерпел за почти четыре столетия немало превращений. Его основатель, князь Дмитрий Боброк-Волынский прибыл в Москву, правда, не в 1380 году, а где-то между 1366 и 1368-м, когда его тезка, молодой московский князь, уже утвердился на великом княжении Владимирском. Факт выезда Дмитрия Михайловича представляется несомненным, но вопрос, чьим потомком он был и к какой династии, русской или литовской, принадлежал, остается без однозначного ответа.
Родословные Волынских и летописи не называют ни его предков, ни владений. Некоторые ученые полагают, что славный воевода был сыном князя на Волыни Кориата Михаила Гедиминовича. Однако источники упоминают и других волынских владельцев — в том числе потомков «короля» Даниила Романовича Галицкого князей Острожских. Сына одного из них, Михаила Даниловича, также называли князем Волынским. Еще одного князя Михаила (возможно, Михаила Наримантовича Пинского) великий князь Литовский Ольгерд в 1349 году отправил вместе со своим братом Кориатом в Орду «просити себе помощи» против великого князя Московского и Владимирского Семена Гордого{14}. Наконец, сам Артемий Петрович вроде бы считал себя потомком князя Дмитрия Алибуртовича, племянника Ольгерда Литовского. Но это имя содержится только в поздней копии 1721 года с недатированной грамоты, содержание которой вызывает сомнение{15}.
Однако кем бы ни был предок Артемия Петровича, он занял видное положение в окружении московского великого князя, женившись на его сестре Анне, сражался с ратями Ольгерда и в 1372 году первым целовал крест при заключении перемирия с Литвой{16}. Зимой 1379/80 года он водил московские полки «Литовьскыя городы и волости воевати»{17}.
«Нарочитый полководец» Боброк-Волынский стал организатором победы на Куликовом поле. Одна из самых блестящих страниц «Сказания о Мамаевом побоище» повествует о том, как в ночь перед сражением вещий воевода «Дмитрей Боброков Волынец всед на конь, и поим с собою великого князя, и выехаша на поле Куликово, и сташа среди обоих полков». Дмитрий Московский выслушал пророчество Боброка о предстоящей победе и о тяжелой цене, которую придется за нее заплатить: «Слышах землю плачющу… горко зело и страшно… и знаеми мне суть и явни; и уповай на милость Божию, яко одолети имаши над татары, а воиньства твоего христианьскаго падет острием меча многое множество». В начавшемся наутро сражении Волынский, командовавший засадным полком, сумел удержать рвущихся в бой воинов до того момента, когда татарский натиск на правом фланге опрокинул русские силы и воины Мамая уже торжествовали победу. Тогда Боброк принял решение: «Наше время приспе, и час подобный прииде!» — и ударом своего полка переломил ход битвы.
В последний раз Дмитрий Боброк упомянут в летописи под 1389 годом, когда его призвал к своему смертному одру Дмитрий Донской. В завещании князя Дмитрий Михайлович назван первым свидетелем из десяти знатнейших московских бояр{18}. О том, что случилось с ним после, источники молчат; не исключено, что он погиб в 1399 году на реке Вор-скле, сражаясь под знаменами великого литовского князя Витовта. Есть также предположение, что боярин Боброк и его жена Анна приняли монашество — возможно, после смерти сына Василия, разбившегося при падении с лошади{19}. Так или иначе, судьба удалого воеводы по-прежнему остается загадкой.
Возможно, в роду Волынских был даже святой. В 1456 году в Троицком Клопском монастыре под Новгородом умер игумен Михаил, а в 1547 году он был канонизирован. В его житии имеется рассказ о том, как прибывший в обитель сын Дмитрия Донского князь Константин Дмитриевич узнал читавшего книгу инока: «…молвить игумену и старцам: “Поберегите его — нам человек той своитин”»{20}. В синодике Клопского монастыря в роду Михаила записаны великий князь Семен Гордый (в монашестве Созонт), его сестра Фетиния, мать Дмитрия Донского Александра, князь Константин Дмитриевич, «во иноцех Кассиан». В этом ряду перед именем Михаила стоят «схимонахиня инока Анна» и «схимонах Максим», по мнению В.Л. Янина, сестра Дмитрия Донского и ее супруг. Если это предположение верно, то «своитин» князя Константина Дмитриевича святой Михаил Клопский — неизвестный сын Дмитрия Боброка{21}. Судя по житийному повествованию, он поддерживал великого князя Василия II и в ответ на просьбу его соперника удельного князя Дмитрия Шемяки «Михайлушко, моли Бога, чтобы мне досягнути… великого княжения» предрек: «Княже, досягнеши трилакотного гроба!» Предсказал Михаил и будущее падение Новгорода в борьбе с Москвой.
В родословной книге, хранившейся в Посольском приказе, указывается, что «у Дмитрея Михаиловича были два сына: Борис, Давыд, а были оба в боярех. И от Бориса пошли Волынские. И от Давыда пошли Вороные…»{22}. Но другие родословия Волынских о боярстве детей воеводы молчат. Очевидно, занять место в кругу советников нового великого князя Василия I им не удалось, был утрачен и княжеский титул: их отец отъехал в Москву без наследственной «отчины»; его московские владения были получены из рук Дмитрия Донского и находились в разных частях великого княжества.
Вскоре род разросся: «А у Бориса Дмитреевича было 6 сынов». По данным XVI века, Волынские имели вотчины и поместья в Угличском уезде, а также по Звенигороду, Дмитрову, Калуге, Ржеву, Рузе — бывшим удельным владениям. Сами они почти всем родом в 1430-х годах находились на службе у брата Василия I Юрия Дмитриевича и его детей{23}. Волынские приняли участие в войне между князьями Московского дома на стороне Юрьевичей. Три сына Бориса Дмитриевича пали в бою с татарами хана Улу-Мухаммеда под стенами города Белёва в декабре 1437 года. Через несколько лет их сюзерены, проигравшие в конфликте с Василием II, сошли с политической сцены, а Волынские оказались надолго оттесненными с первых мест в рядах московской знати. Им предстояло пробивать себе дорогу службой.
