Сэмюэль Пипс - Дневник
<...>Я с женой — у моего господина; гуляли в саду Уайтхолла, лицезрели леди Каслмейн в роскошных нарядах, более прелестных кружев на нижних юбках сроду не видывал: смотрел на них не отрываясь. Обедали у Уилкинсонов: жена, я и Сара; съел добрую четверть ягненка. Сара рассказала мне, что король всю прошлую неделю, всякий день, обедал и ужинал у леди Каслмейн. Был государь там и в день приезда королевы, когда по всему городу в ее честь разожгли костры; замечено было, что костры горели по всем улицам, у каждого дома, кроме только дома леди Каслмейн — перед ее дверьми костра не было. В тот самый день король и она послали за весами и взвешивали друг друга, и леди Каслмейн, говорят, весила больше, ибо была брюхата. 21 мая 1662 года
Смотрел не отрываясь на леди Каслмейн (на берегу реки в Уайтхолле. — А. Л.), она стояла неподалеку от нас. Вид они с государем являли престранный: прогуливались рядом и при этом не обращали друг на друга никакого внимания, разве что при первой встрече государь снял шляпу, а леди Каслмейн ему почтительно поклонилась — после чего они друг на друга более не смотрели. Правда, и он, и она то и дело брали на руки их ребенка, которого держала кормилица, и попеременно качали его. Еще одно: внизу рухнул помост, и мы испугались, что кто-то пострадал, чего, к счастью, не произошло; леди Каслмейн, единственная из придворных дам, бросилась в толпу посмотреть, есть ли пострадавшие, и подхватила на руки ребенка, который слегка ушибся, что, мне кажется, явилось поступком весьма благородным. <...> Тут она вновь надела шляпу, дабы защитить от ветра волосы. Шляпа, даже самая скромная, чрезвычайно ей к лицу — как и все остальное. 23 августа 1662 года
Хирург Пирс рассказывает, что леди Каслмейн брюхата и что, хотя понесла она от короля, а её собственный супруг видит ее лишь изредка, ест и спит с ней раздельно, — младенец получит его имя. Поведал он мне и о том, что герцог Йоркский так влюблен в леди Честерфилд (даму весьма добропорядочную, дочь лорда Ормонда), что герцогиня Йоркская пожаловалась государю и своему отцу, леди же Честерфилд вынуждена была покинуть город. Все это весьма прискорбно и является несомненным следствием праздной жизни: сим великим умам не на что себя употребить. 3 ноября 1662 года
В присутствие, где пробыли до полудня, а затем — на Тауэр-хилл наблюдать за въездом в город русского посольства11, в честь которого по улицам выстроили музыкантов, а также королевскую гвардию; собрались и зажиточные горожане в черных бархатных сюртуках и золотых цепях, тех самых, в которых приветствовали они возвращение государя; но посольства не было, и мы вернулись домой обедать. Отобедав, услышал, что процессия наконец двинулась, направился к пересечению Грейшес-стрит и Корн-хилл и оттуда <...> очень хорошо все разглядел. Сам посол сидел в карете, и его я не видал, зато видел свиту в длинных одеждах и меховых шапках — красивые, статные, у многих на вытянутой руке ястребы — в подарок нашему королю. Но, Боже, сколь же нелепо выглядим мы, англичане, подвергая осмеянию все, что представляется нам непривычным! 27 ноября 1662 года
Делясь со мною дворцовыми сплетнями, капитан Феррерс рассказал, среди прочего, будто с месяц назад на балу во дворце одна дама, танцуя, выкинула; кто это был, так и осталось неизвестным, ибо плод тут же, завернув в платок, унесли. Наутро все дамы двора явились во дворец представить доказательства своей невиновности, а потому, с кем приключилась эта история, выяснить не удалось. Говорят, в тот же день миссис Уэллс занемогла и куда-то запропастилась, и все сочли, что выкинула она. Согласно другой истории, леди Каслмейн, спустя несколько дней после вышеописанного случая, пригласила к себе миссис Стюарт и, развеселившись, предложила ей «сыграть свадьбу». Свадьба получилась как настоящая, с обручальными кольцами, церковной службой, лентами, «поссетом» в постели, швырянием чулка — все обычаи были соблюдены. В конце, однако, леди Каслмейн (она была женихом) уступила свое место на брачном ложе королю, и тот лег рядом с обворожительной миссис Стюарт. Говорят, все именно так и было. 8 февраля 1663 года
Обедал с Кридом в «Голове короля». <...> Один приятного вида джентльмен в нашей компании утверждает, будто леди Каслмейн отказано от двора, однако по какой причине — сказать не берется. Рассказал нам, как, некоторое время назад, королева хорошенько проучила леди Каслмейн. Дело обстояло так: леди Каслмейн входит в покои королевы и видит, что ту наряжает горничная. «И как только у вашего величества хватает терпения!» — восклицает леди Каслмейн, замечая, что процедура затягивается. «Ах, — отвечает королева, — у меня столько оснований проявлять недюжинное терпение, что наряжаться я могу сколько угодно». 4 июля 1663 года
<...> Сегодня видел, как государь и придворные играют в теннис. Наблюдать за тем, как все, без всякой на то причины, превозносят игру короля, — зрелище преотвратное, и это при том, что иногда государь и впрямь играл хорошо и заслуживал всяческой похвалы. Столь неприкрытая лесть омерзительна. 4 января 1664 года
Государь с презрением говорил о чопорности испанского короля12. Все его поступки отличаются такой церемонностью (говорил государь), что он даже мочиться не станет, покуда кто-нибудь не подержит ему ночной горшок. 11 июля 1666 года
Беседовал с мистером Пови о прискорбной слабости короля. Государь, заметил мистер Пови, тратит в десять раз больше сил и нервов для восстановления дружеских отношений между леди Каслмейн и миссис Стюарт, чем для спасения собственного государства. 24 июля 1667 года
Сегодня виделся с мистером Пирсом, хирургом; рассказал мне, что дело лорд-канцлера (его отставка) решалось в спальне леди Каслмейн и что, когда он вышел от короля в понедельник утром, особа эта еще нежилась в постели (в полдень-то!) и выбежала в одной сорочке на птичий двор, выходящий в сады Уайтхолла, куда горничная и принесла ей халат. Стояла в саду и радовалась, что старика канцлера выставили за дверь. Несколько кавалеров Уайтхолла (многие ждали, что лорд-канцлер вернется) заговорили с ней, когда она вошла в вольер; был среди них и Блэнкфорд, который называл ее «райской птицей». 27августа 1667 года
После обеда пришел мистер Таунсенд (хранитель королевского гардероба), и я стал свидетелем головомойки, каковую мистер Эшбернхам, старейший из королевских камердинеров, устроил ему за то, что в королевском гардеробе не хватает белья; кричал, что мистер Таунсенд за это ответит и что отец государя повесил бы своего хранителя гардероба, если б тот служил ему так же; у государя, кричал он, нет на сегодняшний день ни одного носового платка и всего три шейных. Мистер Таунсенд отговаривался отсутствием денег и тем, что задолжал торговцу льняным товаром пять тысяч гиней, а еще тем, что за последнее время обзавелся многими дорогими вещами: и тюфяками, и простынями, и седлами, — и все это в долг; и что больше ему в долг давать не будут; и, несмотря на это, старик (и в самом деле испытанный, преданный слуга) продолжал кричать, что государь остался без присмотра. Но когда он ушел, Таунсенд признался, что королевское белье, из-за отсутствия жалованья, каждые три месяца выносят камердинеры... 2сентября 1667 год
![Шеррилин Кеньон - Тяжелые будни ночного искателя [Рафаэль и Селена]](/uploads/posts/books/89601/89601.jpg)
