Ольга Дмитриева - Елизавета Тюдор
Когда его безудержная энергия направлялась в русло государственных дел, результаты, как правило, оказывались впечатляющими. Политические амбиции Генриха никогда не были продиктованы только личным тщеславием. Идея национального величия Англии вдохновляла его энергичную, наступательную дипломатию, целью которой было не только отстоять для маленького острова достойное место среди таких великих держав того времени, как Священная Римская империя или Франция, но и заставить их потесниться у себя на континенте. Однако даже затеяв нешуточную войну с Францией, Генрих остался самим собой — коронованным спортсменом и рыцарем. От избытка сил, переполнявших его могучее естество, он устраивал во время перемирий турниры с участием обоих королей и цвета английского и французского рыцарства.
В Англии Генрих без устали строил крепости, выказав себя хорошим инженером и знатоком фортификационного искусства, вооружал армию, переоснащал флот. Государственный механизм скрипел под его тяжелой рукой, но исправно вращался, ибо крутой нрав короля был гарантией строгого и неизбежного наказания за малейшее промедление в выполнении монаршьей воли. В расцвете своего царствования Генрих вдруг обнаружил вкус к административным реформам и между пирами и охотами сумел выкроить достаточно времени, чтобы реорганизовать структуру государственного управления, вогнав старые учреждения в рамки новых немногочисленных, но эффективных органов.
Все удавалось этому человеку, чья воля не знала преград, если же препятствия возникали, он сокрушал их с решимостью боевого слона. Гнев короля бывал страшен, и никто не знал от него спасения — ни друзья, ни министры: они немедленно становились бывшими друзьями и экс-министрами. Генрих посылал их на плаху с жестокостью капризного ребенка, без сожаления ломающего некогда любимые игрушки. Его деспотизм и настойчивость в утверждении собственной воли были таковы, что, когда авторитет наиболее почитаемого в Англии святого — Томаса Бекета стал помехой на его политическом пути, он, не страшась небес, разрушил гробницу и попрал священные останки, дабы даже бестелесные духи не дерзали становиться ему поперек дороги.
Судьба, однако, посмеялась над могущественным и всесокрушающим Генрихом, нанеся ему удар в той сфере, где его власть и окрик были бессильны. Восемнадцатилетний брак с первой женой так и не дал королю наследника.
Сразу после восшествия на престол Генрих женился на Екатерине Арагонской — представительнице испанского королевского дома, дочери королевы Изабеллы Кастильской. Это был многообещающий династический союз, скрепивший тесными узами две державы — Англию и Испанию, противостоявшие третьей сильной европейской монархии — Франции. Примечательным в этом браке было то, что, отправляя Екатерину в Англию, ее предназначали в жены отнюдь не Генриху, а его старшему брату Артуру, который скончался вскоре после заключения брака. Успев лишь формально назваться его супругой, Екатерина Арагонская тут же была выдана за Генриха, унаследовавшего английский престол. Эта миловидная, хотя и несколько грузная испанка была доброй католичкой, воплощением порядочности и приличий — вполне достаточно, чтобы заставить Генриха скучать и искать развлечений среди ее более молодых и привлекательных фрейлин. Тем не менее у супругов были и общие интересы. Екатерина Арагонская получила великолепное образование и обладала тонким художественным вкусом, которому Генрих отдавал должное. Королева покровительствовала интернациональному сообществу гуманистов, возникшему в Англии; с ее прекрасными греческим и латынью она была хорошим собеседником и критиком для Эразма, Мора, Вивеса, которые не раз посвящали ей свои труды. Королевская чета с жаром предавалась интеллектуальным диспутам, покровительствовала художникам и занималась коллекционированием. Именно Екатерина впервые заказала для мужа во Франции пару выполненных на эмали миниатюрных портретов, став, таким образом, крестной матерью этого жанра в Англии (миниатюры столь восхитили Генриха, что он немедленно выписал к себе художника-миниатюриста). Со своей стороны, Генрих исправно ломал за Екатерину копья на ристалище, выступая на турнирах верным рыцарем своей августейшей супруги.
Но не только этикет и интеллектуальные досуги связывали королевскую чету. Как верная супруга, Екатерина более всего стремилась выполнить свой первый долг перед королем и страной — даровать им наследника, однако несчастной женщине это было не суждено. Год за годом она рожала Генриху детей, которые умирали, прожив несколько дней (среди одиннадцати младенцев было трое мальчиков), и каждая новая смерть ложилась на ее сердце страшной тяжестью. Из всех детей, рожденных Екатериной Арагонской, выжила лишь одна дочь — принцесса Мария. Отец был горячо привязан к ней, но ему был необходим сын, который унаследовал бы его престол. Порою, отчаявшись, он заявлял, что завещает трон герцогу Ричмонду — своему незаконнорожденному сыну от связи с фавориткой Бетти Блаунт, хотя это и не могло обеспечить твердую линию наследования. Екатерина между тем старела, и надежды королевской четы таяли. Генрих отдалялся от нее, вызывая жалобы и упреки королевы. Как всегда безжалостный к тем, кто его разочаровал, он решил избавиться от неудачливой супруги. Поскольку развод в королевской семье был по тем временам делом неслыханным и недопустимым с точки зрения католической церкви, король недвусмысленно намекнул супруге, что ей следует подумать об уходе в монастырь. Испанка наотрез отказалась.
Именно в этот момент появилась женщина, которая не только разрушила устоявшийся уклад семейной жизни Генриха, но и расколола страну на два непримиримых лагеря, столкнувшихся между собой.
Все началось с прекрасных миндалевидных глаз леди Анны Болейн — одной из фрейлин Екатерины Арагонской. Есть удивительная точность в английском названии фрейлины: «lady-in-waiting» — «леди в ожидании», всегда наготове, чтобы оказать услугу, леди в очереди за милостями, которые могут на нее пролиться. Анна Болейн была далеко не первой в веренице тех, кто желал бы услужить не столько королеве, сколько королю, и не отличался при этом щепетильностью. На этом пути ей предшествовала старшая сестра — Мэри Болейн, которая стала фавориткой короля, когда Анна еще только расцветала. Обе они были дочерьми Томаса Болейна — удачливого придворного, в течение нескольких лет являвшегося послом во Франции. Генрих нередко наведывался в его живописный замок Хивер в Кенте, неподалеку от Лондона, где среди великолепных парков и лесов, за окруженной водой крепостной стеной росли два прелестных создания, с которыми король приятно проводил время в галантных беседах.
