Литтон Стрэчи - Королева Виктория
Через месяц после смерти племянницы, тщательно взвесив все обстоятельства, герцог наносит визит в Брюссель, где узнает о присутствии в городе мистера Криви. Мистер Криви близко дружил с предводителями Вигов и слыл неисправимым сплетником, и герцог понял, что лучшего способа донести свои взгляды на ситуацию до политических кругов Англии ему не найти. Он явно не учел коварства мистера Криви, и ему не пришло в голову, что тот может вести дневник. В результате герцог пригласил его под каким-то малозначительным предлогом и долго с ним беседовал.
Коснувшись в беседе смерти принцессы, невероятности развода регента, бездетности герцога Йоркского и возможности брака герцога Кларентийского, герцог перешел к собственным обстоятельствам. «Если герцог Кларентийский не женится, — сказал он, — следующим наследным принцем буду я, и хотя я убежден, что должен быть постоянно готов откликнуться на любой призыв родины, лишь Богу известно, на какие жертвы мне придется пойти, если долг обяжет меня вступить в брак. Вот уже двадцать семь лет, как мы живем с мадам Лорент: мы с ней одного возраста и прошли через тернии совместной жизни, так что можете представить, мистер Криви, как больно мне будет с нею расстаться. Представьте себя на моем месте — если бы вам пришлось расстаться с миссис Криви… Что же касается мадам Лорент, я просто не представляю, что с ней станет, если мне придется вступить в брак; она и так уже чрезвычайно расстроена этими разговорами». Затем герцог рассказал, как однажды утром, через день или два после смерти принцессы, в «Морнинг Кроникл» появилась заметка, намекающая на возможность его брака. Он получил газету во время завтрака вместе с письмами и «поступил как обычно — бросил газету через стол мадам Лорент, а сам начал вскрывать и читать письма. Но не успел я и начать, как был отвлечен чрезвычайным шумом и всхлипываниями мадам Лорент. На какое-то время я даже испугался за ее жизнь; и когда, наконец, она пришла в себя, и я поинтересовался причиной этого приступа, она показала мне статью в „Морнинг Кроникл“».
Затем герцог вернулся к обсуждению сложившейся ситуации. «Мой брат герцог Кларентийский — старший из нас, и, безусловно, если захочет, имеет право на брак, и я не собираюсь ни в малейшей степени этому препятствовать. Если он желает стать королем, жениться и завести детей, бедняга, да поможет ему Бог! Пусть делает все, что хочет. Что же касается меня — я человек без амбиций, и хотел бы остаться тем, кто есть… Пасха, вы же знаете, будет в этом году очень рано — 22 марта. Если герцог Кларентийский не предпримет к тому времени никаких шагов, я должен буду под каким-либо предлогом покинуть мадам Лорент для краткого визита в Англию. А оказавшись там, я без труда проконсультируюсь со своими друзьями, что мне делать дальше. Ведь если герцог Кларентийский не предпримет к тому времени никаких попыток вступить в брак, то мой долг, несомненно, самому предпринять некоторые шаги в этом направлении». В связи с этим, сказал герцог, упоминаются два имени — принцессы Баденской и принцессы Сакс-Кобургской. Причем последняя, считал он, предпочтительней, поскольку принц Леопольд пользуется популярностью в народе. Однако прежде чем предпринимать какие-либо шаги, он собирается позаботиться о судьбе мадам Лорент. «Она из очень хорошей семьи, — воскликнул он, — и никогда не была актрисой. Я первый и единственный, кто жил с нею. Ее бескорыстие можно сравнить лишь с ее преданностью. Когда мы сошлись, я назначил ей всего 100 фунтов в год. Потом эта сумма выросла до 400 фунтов и, наконец, до 1000, но когда долги вынудили меня пожертвовать большей частью дохода, мадам Лорент настояла на снижении ее содержания до 400 фунтов в год. Если мадам Лорент придется вернуться и жить среди своих друзей, ее независимость должна быть достаточной, чтобы вызвать их уважение. Я не настаиваю на многом, но некоторое количество слуг и экипажей просто необходимо». Что же касается собственного положения, то герцог выразил надежду, что брак герцога Йоркского будет рассматриваться как прецедент. «Это, — сказал он, — был брак ради наследника, и ему было назначено содержание 25000 фунтов стерлингов, вдобавок ко всем его прочим доходам. Я согласен на те же условия и даже не потребую учесть разницу в ценности денег 1792 года и нынешних. Что же касается выплаты моих долгов, — сказал в заключение герцог, — я не считаю их столь уж большими. Напротив, я считаю, что нация в долгу передо мной». Тут ударили часы, как бы напомнив герцогу о назначенной встрече. Он поднялся, и мистер Криви вышел.
Ну кто бы оставил такой разговор в секрете? Уж конечно, не мистер Криви. Он поспешил рассказать обо всем герцогу Веллингтонскому. Тот был немало удивлен и написал подробный отчет о разговоре лорду Сефтону, который получил письмо «весьма своевременно», в момент, когда хирург прослушивал его мочевой пузырь, дабы удостовериться в наличии камня. «Видели бы вы его удивление, — написал лорд Сефтон в ответ, — когда, закончив операцию, он обнаружил, что я хохочу. Воистину, ничто так не развлекает, как королевское остроумие Эдварда. Не знаешь даже, чем восхищаться в первую очередь, — деликатностью его чувств к мадам Лорент, изысканностью отношения к герцогу Кларентийскому или его собственным бескорыстием в денежных вопросах».
Так уж получилось, что жениться решили оба брата. Герцог Кентский предпочел принцессу Сакс-Кобургскую принцессе Баденской и сочетался с ней браком 29 мая 1818 года. 11 июня герцог Кларентийский подхватил эстафету с дочерью герцога Сакс-Мейнингенского. Но их финансовые ожидания не оправдались. Хотя правительство и выступило с предложением увеличить расходы на их содержание, а также на содержание герцога Кумберлендского, Палата Общин отвергла эти предложения. Впрочем, герцога Веллингтонского это не удивило. «Ей-Богу! — воскликнул он. — Об этом можно говорить очень долго. Они — самая большая обуза на шее правительства, которую только можно вообразить. Они оскорбили — лично оскорбили — две трети английских джентльменов, так стоит ли удивляться, что те отомстили им через Палату Общин? Это была их единственная возможность, и я считаю — ей-Богу! — они имели полное право ею воспользоваться». Впрочем, со временем парламент повысил ежегодное содержание герцога Кентского на 6000 фунтов стерлингов. Дальнейшая же судьба мадам Лорент нам неизвестна.
IVНовая герцогиня Кентская, Виктория Мария Луиза, была дочерью Френсиса, герцога Сакс-Кобург-Салфилдского, и сестрой принца Леопольда. Это был старинный род, ведущий свое происхождение от великого Дома Веттина, который с одиннадцатого века правил на границах Мейсена на Эльбе. В пятнадцатом столетии Дом был поделен между ветвями Альбертина и Эрнестина: от первой произошли принцы и короли Саксонии; вторая же, правящая в Тюрингии, разделилась, в свою очередь, еще на пять ветвей, к одной из которых и относилось Сакс-Кобургское герцогство. Герцогство это было весьма небольшим, с населением около 60000, но гордилось своей независимостью и суверенными правами. В годы наполеоновских войн славившийся экстравагантностью герцог открыл свой дом для беженцев, которые, спасаясь от французского наступления, двигались на восток через Германию. Среди беженцев оказался принц Лейнингенский, старый повеса, чьи владения на Мозеле были захвачены французами, но которому в компенсацию была пожалована территория Аморбаха в Нижней Франконии. В 1803 году он женился на принцессе Виктории, которой было в ту пору 17 лет. Три года спустя герцог Френсис разорился и умер. Борона наполеоновской армии прошлась по Сакс-Кобургу. Герцогство захватили французы, и семья герцога скатилась до нищеты, и даже голодала. В это же самое время небольшая территория Аморбаха была опустошена французскими, русскими и австрийскими армиями, маршировавшими по ней вдоль и поперек. В течение многих лет вы едва встретили бы здесь хоть одну живую корову. Не было даже травы, чтобы прокормить стаю гусей. Таково было ужасное положение семьи, которой, всего лишь через поколение, предстояло занять главенствующие позиции в половине правящих домов Европы. Наполеоновская борона воистину справилась с задачей, зерно было посеяно, и урожай наверняка удивил бы Наполеона. Принц Леопольд, брошенный на собственное попечение с пятнадцати лет, самостоятельно сделал карьеру и женился на наследнице английского престола. Принцесса Лейнингенская, сражающаяся в Аморбахе с нищетой, армейскими поборами и беспомощным мужем, обрела независимый характер и целеустремленность, которые пригодились ей в совершенно иных обстоятельствах. В 1814 году муж умирает, оставляя ей двух детей и регентство. После женитьбы брата на принцессе Шарлотте ей было предложено выйти за герцога Кентского, но она отказалась, под предлогом загруженности воспитанием детей и управлением герцогством. Однако со смертью принцессы Шарлотты обстоятельства переменились, и когда герцог Кентский снова обратился к ней с предложением, она его приняла. Ей было тридцать два — небольшого роста, крепкая, кареглазая, с темными волосами и розовыми щеками, приветливая и разговорчивая, она с царственным изяществом носила шуршащий шелк и яркий вельвет.
