Сергей Давыдов - Тюрьмерика
Ехали около часа по хайвэю. Я, скрюченный на заднем сиденье с наручниками сдавливающими запястья; один федерал рядом, пистолет поблескивающий из под пиджака; второй за рулем. Они неторопливо переговаривались, жаловались на подруг, делились советами как знакомиться в сети. Я смотрел в окно на вольных людей, едущих куда-то в своих автомобилях, вероятно и не подозревающих о своих свободах, а думающих о том, как познакомиться онлайн.
Приехали в здание суда Кливленда, ворота ангарные поднялись со скрипом… въезжаем в темный гараж, боковая дверь в стене неприметная… вхожу в лифт, лицом к стенке… стою в отдельном отсеке с решетками. Оказывается, тут даже в лифтах есть тюремные камеры.
– 6 —
Зал суда, атмосфера свободы и официоза, просторное чистое помещение, судейский стол на возвышении, герб США внушительный на стенке, в окне – серое озеро.
Ко мне навстречу встал высокий мужчина лет пятидесяти, мой бесплатный адвокат, Мистер Ланелл. Протянул руку, похлопал по плечу и сказал, с улыбкой:
– Я знаю, что ты не виноват.
Я выдавил грустную улыбку в ответ… Может на самом деле сейчас разберутся, оправдают, выпустят, отвезут к моей машине, вернут документы и деньги, свободен мол, извини брат.
Это было слушание (bond hearing) о возможности выйти под залог, пока идет расследование. Высокий худой обвинитель с синяками под глазами, усердно доказывал судье, почему меня опасно выпускать. У него была тетрадка и он по пунктам, гневно все перечислял: «два гражданства, один паспорт фальшивый, поддельные налоговые декларации (уже нарыли), нет родственников тут, ничего его не держит в США… убежит, сто процентов убежит, если отпустим». И он был прав, я бы пешком в Нью-Йорк, лишь бы мой легальный паспорт вернули, а оттуда на самолет и домой. Или в Мексику через забор, а оттуда тихонько в Южную Америку, в леса Амазонки, раствориться среди аборигенов и забыть про тюрьмерику.
Минут двадцать слушание длилось, меня трясло, но я молчал, подсудимому не рекомендуется вякать, да и бесполезно. Затем обратно в наручники, мимолетное прощанье с адвокатом.
– Я приду навестить тебя, не переживай, завтра приду, – он меня похлопал по плечу. – Не волнуйся, все будет хорошо.
Меня вывели те же два федерала, передали копам и те отвезли в тюрьму через дорогу. Там вновь процедура оформления: фото, отпечатки пальцев, укол на туберкулез, оранжевые лохмотья и – в чистилище, с кучей только что попавшихся негров.
На стенках в этой конуре висели два телефонных аппарата, арестанты стояли возле них, ожидая очереди поговорить. Это был выход в мир, первое заявление о случившемся, просьбы к родным и близким оплатить залог и вызволить из тюрьмы. Драмы разворачивались у этих аппаратов, драки, крики, разборки. На тех, кто слишком долго говорили, начинали орать, затем оттаскивать, те отбивались, надо найти срочно деньги выйти отсюда. Иногда вспыхивали короткие драки, тогда вбегали охранники, хватали нарушителей и волокли в карцер.
Часа четыре длились драмы в телефонной клетке, мне звонить было некому, я сидел на железной холодной скамье, оцепеневший, без мыслей, «что будет то и будет, выхода отсюда нет».
Наконец, вместе с еще несколькими узниками, меня отвели на девятый этаж и поместили в квадратный зал, переполненный людьми в оранжевых тряпках. Они ходили кругами по залу, сидели на железных стульях и полках, некоторые на полу. Было супер шумно, около восьмидесяти человек в этом каземате. Помещение двадцать на тридцать, крохотные окошечки в стенках, выглядываешь на волю и видишь здание суда напротив, город и кусочек озера.
Мне выдали полку номер один, прям у входа, напротив туалета. Надо сказать, что со временем я туалет в тюрьме стал называть: «аэропорт». Шум спускаемой воды напоминал мне звук реактивного самолета на взлетной полосе. Маленький тайфун, а не туалет. И всю ночь народ курсирует мимо меня на этот аэродром туда обратно… звук взлетной полосы ревет нон-стоп да и зэки не умолкают… я моментами отключался и дремал посреди сюрреального кошмара.
В этом чистилище прошел пасхальный уикенд. В понедельник меня перевели на одиннадцатый этаж, тюремный блок номер девять. Двух ярусное помещение, около пятидесяти человек, преимущественно черные, плюс пятеро белых наркоманов.
Меня поселили в клетку на первом этаже, возле душевых кабинок. Мое место на полу. Твердый пластиковый матрас. Единственный лежак занят ветераном клетки – моим новым сокамерником Джеффом. Негр тридцати восьми лет, коренастый, лысый, набожный. Сидит в четвертый раз за домашнее насилие. Говорит, был легкий аргумент с дамой сердца, она его обматерила, но это мелочи, афро-американки они такие, темпераментные и голосистые, закон джунглей, кто кого перекричит… но когда она пульнула в него чугунной сковородкой, чуть-чуть промахнулась, разбила стеллаж и фарфор (бабушкино наследство), тогда Джефф, исключительно в целях самообороны, легонько подтолкнул любимую… она кувырком вниз по лестнице два пролета, ломает себе три ребра. Ну и башкой об косяк. Кровь, крики, вопли, 911, копы… Джеффа мордой в пол, ботинок на голову, наручники… Пробивают историю, а он голубчик три раза сидел уж за домашний беспредел. И то, что в церковь ходит регулярно, и то что там проповеди читает по субботам, и то что в хоре поет, ничего не помогло – в каталажку. Семь лет обещают. А может меньше. Он об этом молится, вздыхает: «Спасибо Иисусе… Помоги Иисус!»
– 7 —
Завтрак тут в четыре утра, обед в десять, ужин в четыре после обеда. И всё. Нет холодильника, куда бы ночью пойти, заглянуть и теряться в размышлениях, что вредно на ночь, а что нет. Вода из крана. С четырех после обеда и до четырех утра – пост. Я скинул тут шесть кг за три недели.
Вызывают на завтрак так: «CHO-OOW»!4 Звонкий щелчок замков, клетки открываются, народ выползает и выстраивается в очередь за похлебкой.
Зал маленький, десять на пятнадцать, посреди четыре металлических столика с вмонтированными в пол стульями, на них сидят зэки, рубятся в домино и шахматы, остальные бродят по кругу.
Встретил одного земляка, Дэн зовут, еврей из Одессы. Попал в США трехлетним ребенком, вначале с трудом вспоминал русские слова, но вскоре стал говорить, правда с акцентом. Дэну светит много, лет двадцать он говорит, за распространение наркотиков, незаконное хранение оружия, ограбление, двадцать три статьи всего. Полтора года сидит, ждет суда. Скинул килограмм двадцать. Переживает заранее, что будет делать когда выйдет… ведь у него нет гражданства, только Грин Кард, а преступников, не граждан, после отсидки, депортируют.
– Ку-уда? Куда я поеду? У меня там никого нет, – ноет Дэн. – Нико-ого! Все родственники были здесь, но уже умерли, подруга нашла себе другого… на второй день как меня посадили, буквально на второй день, а ведь из-за нее я и сел. Друзья… друзья… нет никаких друзей… Были, когда кокс и деньги водились, а как сел, тут же все забыли, некоторые даже показания против меня давали… крысы, чтобы им сроки скинули.
Я хожу с ним по кругу, слушаю, киваю, сам не знаю, что мне светит. Адвокат в субботу навестил как обещал, думал начнет мне помогать, а он давай выпытывать.
– Расскажи мне всё… Что ты сделал? Откуда у тебя деньги? Откуда паспорта? Фальшивые? Ты хакер? Четыре мобильника… девять симок… зачем?
– Так я же путешествовал… в каждой стране свои симки, я их менял… Паспорт один легальный, а второй – да… фальшивый… но я не знал что он фальшивый… – Пытаюсь объяснить, а сам погружаюсь в грустную темную яму, надежды испаряются.
– Ты знаешь, тебе светит лет десять. Надо честно мне все рассказать.
– Десять?! За что?!
– Да… может даже и пятнадцать. Они считают, что задержали крупного русского хакера… обвиняют тебя в подделке паспортов.
– Я паспорт этот купил онлайн… зайди и посмотри, там все что хочешь продается в сети… Какой хакер… я даже фотошопом не умею пользоваться.
– А деньги откуда?
– Так это мой tax return5 за три года.
– Вот. Они говорят твои налоговые декларации тоже фальшивые.
Такой примерно разговор при первой встрече с адвокатом. Я рассказал ему подробно свое био, он обещал зайти в понедельник. А пока хожу по кругу в сером блоке, слушая жалобы Дэна, дабы отвлечься от собственных дум. Рад, что есть еще один горемыка из бывшего СССР.
– Не увижу белого света, – твердит Дэн. – Не увижу. Я всех предал на воле… Подруга ушла, а мы ведь готовились к свадьбе… ушла к лучшему другу… А был ли он лучший… Денег мне никто не высылает… да что там деньги, никто на мои звонки не отвечает.
– Я сам без понятия, что будет, – поддерживаю невеселую беседу. – В тюрьме первый раз, никогда даже наручники не примерял… А-а… нет, было один раз… – И я рассказал ему историю: «ехал я как-то по хайвэю… красивейший закат, солнце оранжевое, большое, ну прям глобус огненный закатывается за горы. Останавливаюсь, камеру на штатив, влезаю на мост… снимаю проносящиеся фуры на фоне красного солнечного диска. Долго, минут тридцать стоял на мосту. Уже темнело… вдруг слышу что-то сзади… А хайвэй шумит, не понятно… поворачиваюсь, и вижу: коп стоит растопырив ноги, целится в меня пистолетом и что-то кричит! Не понятно „что“, шумно очень, а он орет, чтобы я бросил на землю то, что держу в руке… На улице практически темно, шумно, но каким-то образом я все-таки догадался выбросить штатив… Мне руки за спину, наручники. Еще несколько машин подъехало… мигалки, сирены, „Рэмбо“ поймали. Обыскали, осмотрели штатив и камеру, спросили что делаю на мосту. Снимаю закат, говорю, красиво. Сняли цепи, сказали что им позвонили и доложили, мол, снайпер с моста по дальнобойщикам стреляет».
