Г. Шумкин - Кто Вы, госпожа Чайковская? К вопросу о судьбе царской дочери Анастасии Романовой
Материалы, включенные в данное издание, публикуются впервые. Они существенно дополняют западные публикации на эту тему, особенно по периоду 1920-х годов, раскрывают, проясняют многие спорные моменты, представляют проблему с российской стороны, что облегчает ее понимание и способствует более глубокому изучению, выводит из тени загадок и мифов. Конечно, публикуемые документы не могут дать ответы на все вопросы темы. Необходимо их сочетание с данными зарубежных архивов по периоду 30-60-х годов XX века, когда вопрос рассматривался в судебных инстанциях Германии.
По содержанию они представляют собой переписку 1920-х годов о феномене «Анастасии Романовой» (в рассматриваемый период госпожи Чайковской); заключения врачей, наблюдавших и лечивших ее в Германии; описание путей «беглянки» в Европу; показания приближенных к царской семье о контактах с Анастасией; мнения членов Дома Романовых о таинственной «незнакомке». Мы воздерживаемся от интерпретации данных материалов и предоставляем читателям возможность делать свои выводы.
* * *Основу публикации составили документы, которые относятся к делопроизводственной переписке, актам и нормативно-правовой документации. Они оформлены с соблюдением следующих правил: все документы пронумерованы, снабжены заголовком составителя, в котором указано краткое содержание документа, его автор и адресат. В заголовке может быть частично или полностью использован собственный заголовок документа.
Под заголовком документа указаны дата и место его создания. Место создания – слева, дата – справа. Дата и место создания документа устанавливаются по тексту источника. Если таковые сведения в самом документе отсутствуют, то дата и место создания определяются по его содержанию, пометам, отсылкам, содержащимся в других источниках. В этом случае сведения являются приближенными, и они заключены в квадратные скобки. В правой стороне под сведениями о дате создания документа приводятся грифы.
Текст документов передается с сохранением стилистических особенностей языка начала XX века по правилам современной орфографии. Сокращенно написанные слова воспроизведены полностью, восстановленная часть слова заключена в квадратные скобки. Справки по персоналиям и географическим объектам приведены в именном и географическом указателях. Иные примечания по содержанию, а также авторские изменения в тексте документа и пометы указаны в подстрочных примечаниях. Грамматические ошибки и описки в тексте исправлены без оговорок.
В состав легенды документа входят контрольно-справочные сведения: краткое название архива, номера фонда, описи, дела, листов, откуда он был взят. В легенде также приведена информация о способе изложения документа (рукопись, машинопись) и о степени его подлинности (копия, подлинник). Подписи под документами даны в соответствии с оригиналом.
В. В. Алексеев
Документы
«Идентичность больной с Великой княжной вполне возможна и даже вероятна»
Это ключевая фраза из письма Сергея Боткина Великому князю Андрею Владимировичу Романову от 19 октября 1926 года. За ней следует серия сообщений, в которых раскрываются возможные варианты спасения царской дочери Анастасии и отношение к ним различных слоев русской эмиграции в Европе.
№ 1. Письмо Сергея Боткина Великому князю Андрею Владимировичу с кратким описанием проблемы идентификации Анастасии Чайковской
Берлин
19 Октября 1926 года
Копия снята
Ваше Императорское Высочество,
Я имел честь получить Ваше письмо и постараюсь по мере возможности осветить трудный вопрос о «неизвестной больной». Из короткой справки Вашему Высочеству угодно будет усмотреть, как появилась и в каких условиях провела она первые годы по появлении своем в Берлине. За это время не раз возникал к ней интерес в среде наших соотечественников, но, к сожалению, она случайно попадала в руки людей, которые одним своим вмешательством в это дело подорвали доверие к его серьезности и, благодаря этому, было упущено много драгоценного времени. Нельзя не сказать, что все, что в первое время было о больной слышно, до такой степени казалось неправдоподобным, что напоминало скорее рассказы о всяких грубых самозванцах, не раз появлявшихся в смутные времена.
Только с лета прошлого 1925 года дело это приняло случайно другой оборот. Принц Вальдемар Датский, заинтересовавшейся дошедшими до него слухами, поручил расследование этого дела датскому посланнику в Берлине камергеру Цаале.
Вникнув во все подробности дела, г[осподи]н Цаале пришел к заключению, что идентичность больной с Великой Княжной вполне возможна и даже вероятна. Основанием к этому послужили для него следующие соображения:
1. Физическое сходство и совпадение особых примет.
2. Психика.
3. Целый ряд воспоминаний, указывающих на несомненное знание интимной жизни Царской Семьи.
4. Ни под наркозом, ни в бреду больная не высказывала знания какой-либо другой обстановки или лиц вне тесного круга Царской Семьи.
5. Больная, говорящая сейчас лишь на скверном немецком языке, в начале своего пребывания в Берлине, по показанию достоверных свидетелей из больничного персонала, говорила по-русски как прирожденная русская, а под наркозом по-английски.
6. Теперешнее резко отрицательное отношение г[осподи]на Жильяра кажется датскому посланнику не убедительным, так как отношение это появилось уже позднее его шестидневного пребывания в Берлине в Октябре 1925 года и не могло быть вызвано какими-либо последующими фактами, которые могли бы пролить свет на это загадочное дело, ибо таких фактов с тех пор не было.
Первые же впечатления г[осподи]на Жильяра и его жены, как явствует из свидетельских показаний и их переписки, были совершенно иными.
Материалы, дающие основания к заключению, к которому пришел датский посланник, следующие:
Физическое сходство:[20]
Хотя о нем судить теперь очень трудно, ввиду крайней худобы больной, тем не менее, лица, знавшие Великую Княжну Анастасию Николаевну, видят известное сходство с ней. Во всяком случае в ее облике нет ничего, что могло бы доказать невозможность идентичности, наоборот, семейное сходство несомненно существует и его находят все.
Особые приметы:[21]
Установленное рентгенизацией раздробления черепа и челюсти, предполагающее удары твердым предметом, что доказывает, что она прошла через какие-то тяжкие физические насилия.
Целый ряд примет, совпадающих с приметами Великой Княжны Анастасии Николаевны:
Деформация в положении большого пальца правой ноги, прирожденного характера, что установлено врачами.
Шрам на пальце левой руки давнишнего происхождения (по рассказам больной, был прищемлен дверцей экипажа).
Вытравленное родимое пятно на спине.
Нравственный облик:[22]
Большое благородство, воспитанность, держит себя с большим достоинством; все это, казалось бы, несовместимо с полной безграмотностью и незнанием якобы ни одного языка.
Персонал всех больниц, в которых больная находилась, единогласно свидетельствует об этом и прибавляет, что эта особа, несомненно, происходит из высшего общества. Последнее бросается в глаза вообще всем ее видящим.
Сергей Дмитриевич Боткин
Александра Александровна Теглева
Татьяна Евгеньевна Боткина с братом Юрием
Глеб Боткин. Начало 1930‑х годов
В первые годы пребывания больной в Берлине она была настолько запугана, что даже упорно отказывалась назвать свое имя и сказать, откуда она. Именно отказ отвечать на вопросы полиции и побудил последнюю отправить ее в дом для душевнобольных. Совершенно непонятно – каким образом врачи, никогда не признававшие в ней душевнобольную, тем не менее, продержали ее там более двух лет. Единственное объяснение, что не знали, что с ней делать, и действительно она была выпущена из больницы, как только нашлись люди, готовые ее приютить.
Многочисленные лица, у которых она затем находилась, хотя и старались во что бы то ни стало доказать, что она Великая Княжна, однако ничего для этого не сделали и совершенно не изучали больную. Только с Июня прошлого года это дело было поставлено серьезно, и особа, состоявшая при ней, аккуратно вела по поручению датского посланника записи всех ее разговоров. Они передают воспоминания больной о ее прежней жизни. Самые незначительные, казалось бы, подробности из рассказов больной по проверке поражают своей правильностью и совершенно нельзя себе представить, чтобы она, притом при установленной врачами потере памяти, могла бы основывать свои рассказы на прочитанном или слышанном от других.
Все подробности самого последнего времени Вашему Высочеству уже известны, вероятно, лучше, чем мне от Т[атьяны] Е[вгеньевны] Мельник, которая Вам их лично докладывала. Я не видел свою племянницу после ее посещения больной, так что знаю об ее впечатлениях только из писем. Т[атьяна] Е[вгеньевна] Мельник, несмотря на сравнительно юный возраст, человек очень уравновешенный и положительный и безгранично преданный Царской Семье, поэтому я не могу не верить ее показаниям, подтверждающим все уже имеющиеся на лицо материалы.
