Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI
Не имея ничего больше смотреть в Ниегата, в половине четвертого часа я вернулся домой. Скоро пришли и о. Мидзуно с Мори; христиан они не нашли ни одного; тот, о котором мы имели сведения, ныне не обретается в городе. Нашли только одного знакомого язычника из Нагаока, который говорит, что здесь всех из Нагаока человек 200, и между ними найдутся желающие слушать учение. Вот все надежды на приобретение связей здесь для начала проповеди, но они почти ничто.
В седьмом часу пришли два живущих здесь конгрегационных миссионера, Mr. Newell и Mr. Pedley. Из обращения их с о. Федором Мидзуно и Моисеем Мори видно, что они уважают наших служащих Церкви. Проповеди у них здесь не особенно много; во всяком случае, двум миссионерам здесь жить можно только при таком изобилии в людях, что их девать некуда. Между прочим, три раза в неделю у них бывает проповедь с открытыми дверями; спрашивал я: «Много ли выходит христиан из останавливающихся слушать на улице?» — Говорят: «Немало». У своих катихизаторов я этого не находил. Кроме этих двух миссионеров и католических, еще иностранных миссионеров в Ниегата нет. Уж это одно показывает, что дело проповеди здесь не привлекает.
Поздно вечером вернулись о. Федор с Мори и рассказали про положение миссий следующее. Католический катихизатор рассказал им, что у них здесь два патера; один ныне в отлучке на острове Садо, где у них есть христиане, другой — молодой, еще не знающий по–японски, и сестры Милосердия; две школы мальчиков, где 60, девочек — 70, — все бедных, больше сирот и бесприютных; христиан всего 60 человек в городе, и то почти все не здешние, а пришлые, и это в двадцать лет проповеди; катихизатор говорит, что он давно бы ушел из этого места по бесплодности его, но никто больше не идет служить в Ниегата; он же здешний родом, так его и держат здесь. Долго просидевши у католического катихизатора, который рад был их посещению, они потом пошли к протестантскому, пресвитерианцу; дома его не застали, а приняла жена, которой они дали свои карточки, но она не всмотрелась, что на них значится, приняла их за единоверцев–пресвитериан и пошла откровенничать; прежде всего выругала своего мужа–катихизатора, что он стар, слаб, к катихизаторству мало пригоден, потом расписала самыми мрачными красками свою Церковь и Ниегата — одним словом, по ней — только пять человек христиан у них в Церкви, и Ниегата самое плохое место для проповеди, — Катихизатора–конгрегациала в городе нет; по словам Rev. Newell и Pedley, он ныне в отлучке, о. же Федору в городе рассказали, что он рассорился здесь с христианами и ушел отсюда.
Итак, по всем собранным сведениям, Ниегата не обещает быстрых успехов в проповеди, если поставить здесь проповедника.
17/ 29апреля 1893. Суббота.
На пути от Ниегата в Каназава.
Утром в Ниегата сели на пароходик до Наоецу; до места посадки на берегу долго брели по пескам, долго ждали на берегу, с опасностию вымочиться в морской воде (в которую я и попал на мгновение) вскарабкались на большую лодку, откуда уже с наполовину укаченными морскою болезнью многочисленными спутниками высадились на самый дрянной пароходишко, который только можно вообразить; здесь — всюду рвота, куда ни глянешь, а наверх выйдешь — негде сесть и почти негде стать. В половине шестого вечера пришли в Наоедзу, и здесь с опасностями была высадка: я чуть не сломал себе ногу, а болит она сильно и теперь (в Тояма). На берегу видели бесчисленное множество больших рыбищ Саме, наловленных в Хоккайдо. Тит Масуда, служащий машинистом на железной дороге, встретил на берегу; поехали в гостиницу около станции, сходили в дом Тита и пропели Пасхальное Славленье, потом в гостинице пообедали, что сделали с немалым удовольствием, ибо доселе невольно постились. Я думал, что угощаю Тита, а оказалось, что он нас с о. Федором угощал, заранее уже расплатившись за обеды. Тут, между прочим, рассказали о. Федор и Тит, как обратилась жена его ныне Ирина к христианству; она была очень враждебна к христианству, всегда уходила из дому, когда к Титу приходил катихизатор. Нифонт Симое (они жили тогда в Нагано) говорить о вере. Но видя, что муж ее с проникновением христианством, мало–помалу переменяется в проведении к лучшему, не тратит денег на гулянки с приятелями и прочее, она стала и сама располагаться к христианству; и вот в это время, когда она однажды читала молитвенник и потом вдруг, оставив его на «кодацу», в котором были горящие угли, по какому–то делу ушла из дому, случилось знамение особенной Милости Божией к ней: вернувшись домой, она нашла сгоревшим все ватное одеяло, которым был покрыт кодацу, лежащего же на нем молитвенника огонь ни на волос не коснулся. Пораженная этим чудом, она глубоко уверовала в Христа, и ныне они с мужем — самые усердные христиане.
В девятом часу вечера мы уже были на другом пароходике, шедшем из Наоецу в Кувасе. И здесь опять долгое ожидание на берегу — и холодно же было, страсть! Щелкая зубами от холода, я развлекался смотря, как «саме» таскали с лодок на берег; каждую рыбищу тащили по песку веревкой человека два–три — так она велика, и их уже, должно, больше тысячи лежало на песке — щедрый дар моря! Наконец, на плечах громадного японца добрался по воде до «хасике», отсюда до парохода, на этот раз лучшего, чем прежний. Проспавши довольно покойно, хоть в три погибели согнувшись от недостатка места на полу каюты, мы утром в воскресенье благополучно высадились в Кувасе.
18/30 апреля 1893. Воскресенье.
Тояма. Такаока.
От Кувасе 2 ри до Тояма. Взяли тележки и прибыли в Тояма в половине десятого часа утра. Остановились здесь для того, чтобы разведать, нужен ли здесь катихизатор после Собора. Здесь два года был катихизатор доселе и совершенно бесплодно; сначала Петр Ояма, что ныне отбывает свой срок в военной службе, потом Конон Ивасаки, сложивший здесь свою катихизаторскую голову, то есть развратившийся от нечего делать, взявший себе японку по–язычески и ушедший со службы. Между тем, Тояма — губернский город провинции Эцциу, с пятьюдесятью тысячами населения; очень нужно бы основать здесь Церковь, тем более, что уже столько хлопот и расходов употреблено на сие место. И вот теперь о. Федор пошел отыскивать одного христианина здесь, другого — отца ученика в Катихизаторской школе, чтобы привести их сюда на совет. А я черчу сие от нечего делать.
Вернулся о. Федор в одиннадцать часов и привел с собою христианина Василия Исогае, учителя математики в здешней гимназии, родом из Нагоя, есть еще два христианина здесь, но один в отлучке из города, другой обещался прийти и не пришел, должно быть, из боязни, что его заподозрят в христианстве; отец же ученика в Катихизаторской школе даже и не принял о. Федора — конечно, тоже из боязни; Исогае так же скрывает свое христианство, иначе его удалили бы из школы, говорит. Вообще, здесь буддизм так силен еще, что христианству во всем нет ходу; все должны льстить буддизму и бонзам, кто хочет пользоваться благами мира сего; газеты, например, без того не пойдут в ход, будут издаваться в убыток; губернатор (по крайней мере, прежний), приезжая на место, прежде всего надевает четки на руки и идет в кумитню молиться.
