Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 27. Август 1915 — июнь 1916
Научное значение работы Н. И. Бухарина состоит особенно в том, что он рассматривает основные факты мирового хозяйства, касающиеся империализма, как целого, как определенной ступени развития наиболее высокоразвитого капитализма. Была эпоха сравнительно «мирного» капитализма, когда он вполне победил феодализм в передовых странах Европы и мог развиваться наиболее – сравнительно – спокойно и плавно, «мирно» расширяясь на громадные еще области незанятых земель и невтянутых окончательно в капиталистический водоворот стран. Конечно, и в эту эпоху, приблизительно отмечаемую годами 1871–1914, «мирный» капитализм создавал условия жизни, весьма и весьма далекие от настоящего «мира» как в военном, так и в общеклассовом смысле. Для 9/10 населения передовых стран, для сотен миллионов населения колоний и отсталых стран эта эпоха была не «миром», а гнетом, мучением, ужасом, который был, пожалуй, тем ужаснее, что казался «ужасом без конца». Эта эпоха миновала безвозвратно, она заменилась эпохой сравнительно гораздо более порывистой, скачкообразной, катастрофичной, конфликтной, когда для массы населения типичным становится не столько «ужас без конца», сколько «конец с ужасом».
Чрезвычайно важно при этом иметь в виду, что смена эта произведена не чем иным, как непосредственным развитием, расширением, продолжением самых глубоких и коренных тенденций капитализма и товарного производства вообще. Рост обмена, рост крупного производства – вот эти основные тенденции, наблюдаемые в течение столетий абсолютно во всем мире. И на известной ступени развития обмена, на известной ступени роста крупного производства, именно на той ступени, которая достигнута приблизительно на грани XIX и XX веков, обмен создал такую интернационализацию хозяйственных отношений и интернационализацию капитала, крупное производство стало настолько крупным, что свободную конкуренцию стала сменять монополия. Типичными стали уже не «свободно» конкурирующие – внутри страны и в отношениях между странами – предприятия, а монополистические союзы предпринимателей, тресты. Типичным «владыкой» мира стал уже финансовый капитал, который особенно подвижен и гибок, особенно переплетен, внутри страны и интернационально, – особенно безличен и оторван от непосредственного производства, особенно легко концентрируется и особенно далеко уже сконцентрирован, так что буквально несколько сот миллиардеров и миллионеров держат в руках судьбы всего мира.
Рассуждая абстрактно-теоретически, можно прийти к выводу, к которому и пришел – несколько по-иному, но тоже распрощавшийся с марксизмом – Каутский, именно: что не очень далеко уже и всемирное объединение этих магнатов капитала в единый всемирный трест, заменяющий соревнование и борьбу государственно-обособленных финансовых капиталов интернационально-объединенным финансовым капиталом. Такой вывод, однако, столь же абстрактен, упрощен, неправилен, как аналогичный вывод наших «струвистов» и «экономистов» 90-х гг. прошлого века, когда они из прогрессивности капитализма, из его неизбежности, из его окончательной победы в России делали заключения то апологетические (преклонение перед капитализмом, примирение с ним, славословие вместо борьбы), то аполитические (т. е. отрицающие политику или отрицающие важность политики, вероятность общеполитических потрясений и т. п.; ошибка специально «экономистов»), то даже прямо «стачкистские» («всеобщая стачка», как апофеоз стачечного движения, доведенный до забвения или игнорирования других форм движения и «прыгающий» прямиком от капитализма к чисто стачечному, только стачечному его преодолению). Есть признаки, что и теперь неоспоримый факт прогрессивности империализма по сравнению с полумещанским «раем» свободной конкуренции, неизбежности империализма и окончательной победы его в передовых странах мира над «мирным» капитализмом способен привести к столь же многочисленным и разнообразным политическим и аполитическим ошибкам и злоключениям.
В частности, у Каутского его явный разрыв с марксизмом принял форму не отрицания или забвения политики, не «прыжка» через многочисленные и разнообразные, особенно в империалистскую эпоху, политические конфликты, потрясения и преобразования, не апологетики империализма, а мечтания о «мирном» капитализме. «Мирный» капитализм сменен немирным, воинственным, катастрофичным империализмом, это Каутский вынужден признать, ибо он признавал это уже в 1909 г. в особом сочинении{53}, в котором он последний раз выступал с цельными выводами, как марксист. Но если нельзя попросту, прямо, грубовато помечтать о возврате от империализма назад, к «мирному» капитализму, то нельзя ли тем же, в сущности, мелкобуржуазным мечтам придать форму невинных размышлений о «мирном» «ультраимпериализме»? Если назвать ультраимпериализмом интернациональное объединение национальных (вернее: государственно-обособленных) империализмов, которое «могло бы» устранить особенно неприятные, особенно тревожные и беспокойные для мелкого буржуа конфликты вроде войн, политических потрясений и т. п., то отчего бы тогда не отмахнуться от теперешней, наступившей, наличной, сугубо конфликтной и катастрофичной эпохи империализма невинными мечтаниями о сравнительно мирном, сравнительно бесконфликтном, сравнительно некатастрофичном «ультраимпериализме»? Нельзя ли отмахнуться от «резких» задач, которые ставит и уже поставила наступившая для Европы эпоха империализма, посредством мечтаний о том, что, может быть, эта эпоха скоро пройдет, и что, может быть, мыслима еще вслед за ней сравнительно «мирная», не требующая «резкой» тактики, эпоха «ультраимпериализма»? Каутский именно так и говорит, что «подобная (ультраимпериалистская) новая фаза капитализма во всяком случае мыслима», а «осуществима ли она, для решения этого нет еще достаточных предпосылок» («Neue Zeit», 30. IV. 1915, с. 144).
Марксизма в этом стремлении отмахнуться от наступившего империализма и уйти мечтой в неизвестно, осуществимый ли «ультраимпериализм», нет и грана. Марксизм в этом построении признается для той «новой фазы капитализма», за осуществимость которой сам ее сочинитель не ручается, а для теперешней, уже наступившей, фазы вместо марксизма подается мелкобуржуазное и глубоко реакционное стремление притупить противоречия. Каутский обещал быть марксистом в грядущую, острую и катастрофичную эпоху, которую он вынужден был предвидеть и признать вполне определенно, когда писал свое сочинение 1909 года об этой грядущей эпохе. Теперь, когда стало уже абсолютно несомненным, что эта эпоха наступила, Каутский опять только обещает быть марксистом в грядущую, неизвестно, осуществимую ли, эпоху ультраимпериализма! Одним словом, сколько угодно обещаний быть марксистом в другую эпоху, не теперь, не при настоящих условиях, не в данную эпоху! Марксизм в кредит, марксизм-посул, марксизм на завтра, мелкобуржуазная, оппортунистическая теория – и не только теория – притупления противоречий на сегодня. Нечто вроде очень распространенного «по нонешним временам» интернационализма на вывоз, когда горячие – о, очень горячие! – интернационалисты и марксисты сочувствуют всякому проявлению интернационализма… в лагере противников, везде, только не у себя дома, только не у своих союзников; сочувствуют демократии… когда она остается обещанием «союзников»; сочувствуют «самоопределению наций», только не тех, которые зависимы от нации, имеющей честь считать сочувствующего в числе лиц, к ней принадлежащих… Одним словом, одна из 1001 разновидностей лицемерия.
