Михаил Колесников - Дипонегоро
— Нам не нужны их золотые цепи, их гульдены, их резиденты и надсмотрщики, — говорил он Онтовирьо. — Пусть наши женщины никогда не плачут на полях индиго. Или мы превратились в жалких трусов и разучились держать в руках крис? Годы проходят в уничижении. Я хочу пустить кровь грязным мачанам. Я роздал имущество беднякам. Но разве накормишь всех голодных детей Явы?
…Жители Селаронга всполошились: по пыльной дороге из Соло двигался большой конный отряд. Мигом повстанцы рассыпались по долине, залегли за каждым кустом, за каждым деревом. Дипонегоро с подзорной трубой стоял на холме и пытался разглядеть, кто это среди бела дня в полном вооружении едет среди рисовых полей.
Всадник в желтом халате и белом тюрбане остановил коня и пронзительным голосом, которому мог бы позавидовать любой арабский муэдзин, закричал:
— Эй, вы! Во имя аллаха вездесущего не стреляйте. Это я, Киай Моджо с подкреплением… Бамбу рунчинг!
Дипонегоро устремился навстречу другу. От радости в нем проснулось что-то мальчишеское, захотелось схватить Моджо, стащить с коня. Но священнослужитель на виду у всех был неприступен и холоден, как скала.
— Ваше высокопревосходительство Кандженг Густи пангеран Дипонегоро! Принцы и раджи кратона Соло направили меня с отрядом к вам. Они на вашей стороне, — доложил он.
— А сусухунан?
— Паку Бувоно Пятый в растерянности и нерешительности. Он боится и колеблется.
— Хорошо. Я сам напишу ему письмо.
Появление Киая Моджо с отрядом было настоящим праздником. Священнослужитель пользовался широкой известностью на Яве, его знали и любили крестьяне, к его голосу прислушивались правители кратонов и кампонгов. Ему удалось установить связь даже со страшным крестьянским вожаком Абдуллой.
— Теперь я знаю, что мы победим… — сказал Дипонегоро.
В этот же день Главный штаб, куда вошли Дипонегоро, Мангкубуми, Беи и Киай Моджо, устроил совещание.
Всю армию разбили на отряды, по пятьсот-тысяча человек в каждом. В личное распоряжение Дипонегоро выделялись два отряда по восемьсот воинов: один из них предполагалось использовать как резерв штаба; другой — для разведки и авангардных боев.
Командовать отдельными отрядами поручалось бупати Караганьяру, принцам Джойодининграту, Нотопроджо, Джойонегоро, Мангкувиджайя (внуку Сепуха), Пурбакусуме и другим.
Никто не колебался. Над Сёларонгом подняли красно-белое знамя Санг Мерах-Путих. На главной площади били в нобат — большой لًلي. Сим объявлялось, что отныне Ява вступает на путь перанг сабила — священной войны с захватчиками.
21 июня во главе отряда Дипонегоро двинулся на Писанг. Отряды Беи, Мангкубуми и Киая Моджо должны были обойти противника с флангов.
Пангерану Джойодининграту и бупати Караганьяру Дипонегоро приказал захватить оружейные склады голландского форта.
Не имеющие ни малейшего представления о численности войск повстанцев, Смиссерт и Шевалье оказались в плотном кольце. Яванцы в этой схватке не произвели ни единого выстрела. Под завесой разразившегося тропического дождя они напали на ландцев врасплох и всех до единого вырезали. Бесшумный бой длился не больше часа. На равнине близ Писанга остались горы трупов. Победители подобрали кремневки и пистолеты. Разумеется, с таким оружием воевать во время тропического дождя бессмысленно…
Смиссерту и Шевалье все же удалось улизнуть. Оба во весь опор помчались во Вреденбург. Здесь их встретили новостью: повстанцы захватили склады, увезли все оружие, зарядные ящики и даже одну пушку. Нужно же случиться такому: пангераны кратона Джокии, преданные голландцам, бабушка и мать несовершеннолетнего султана собрали пятьдесят тысяч гульденов и направили их во Вреденбург. Но золото не дошло по назначению: оно также захвачено повстанцами у самых ворот кратона.
Смиссерт обессиленно опустился на подушки, набитые капоком.
— И всё это из-за вашего тупоумия, Шевалье, — произнес он хрипло. — Мы погибли…
Первая победа воодушевила повстанцев. Дипонегоро распорядился передать захваченные деньги беднякам.
Потерпев поражение, голландцы не осмеливались больше вылезать из Вреденбурга. Смиссерт впал в безразличие. Карьера была кончена. В утешение оставался ром. Но даже сейчас он не отважился послать генерал-губернатору донесение обо всем случившемся.
…Все последние дни ван дер Капеллен занимался довольно прозаическим делом: упаковкой вещей. Он покидал Ост-Индию, Яву, богорский дворец, в, котором скоро должен поселиться другой — дю Бюс де Гисиньи. Варварская страна… Его здесь так и не поняли. Не поняли его и в метрополии. Гунс строил соболезнующие рожи и вздыхал: еще один генерал-губернатор не справился с финансами и его вышвырнули… Каким-то окажется дю Бюс де Гисиньи?.. Впрочем, как бы ни обернулись дела, не страшно: Гунс за эти беспокойные годы успел перевести на родину солидный капиталец. Пусть генерал-губернаторы занимаются реформами — самый верный способ сломить шею! Пикантнее всего было при великом безумце Дандельсе…
Размышления Гунса прервал вошедший адъютант.
— Какой-то полуголый туземец добивается аудиенции, — обратился он к Капеллену. — Неслыханная дерзость. Он утверждает, что его направили с секретным сообщением мать и бабушка султана
Джокии.
— Пусть убирается ко всем чертям! Дела черномазых меня больше не интересуют. Всыпьте ему положенное количество палок.
Адъютант откланялся. Однако вскоре вернулся и, задыхаясь, выговорил:
— В Джокьякарте мятеж! Вот письмо принцев, сохранивших преданность королю. Смиссерт разбит, обезоружен…
Капеллен читал бумагу, и не верил своим глазам: 21 июля Дипонегоро наголову разбил Смиссерта! А сегодня уже 24 июля… И этот мерзавец Смиссерт до сих пор молчит, боится возмездия… И Смиссерт и Шевалье — подлецы! Арестовать, судить…
И уже спокойно адъютанту:
— Заготовьте от моего имени приказ генерал-лейтенанту де Коку: все войска, предназначенные для подавления мятежей на Борнео и Целебесе, повернуть на Джокьякарту. Пленных не брать. Дипонегоро, Мангкубуми и Беи доставить в Батавию… Кстати, Смиссерт и Шевалье смещаются с должносте! Я сам допрошу их.
Выпроводив назойливого Гунса, Капеллен задумался: он уже смирился с отставкой, и вот сюрприз. Из-за мелких интриг негодяя Смиссерта он вынужден отменить отъезд, опять по уши влезть в надоевшие яванские дела. Де Кок — энергичный человек. Он сумеет раздавить всю эту сволочь…
…Дипонегоро в спешном порядке укреплял Селаронг. На подступах к кратону воины вколачивали в землю острые бамбуковые колья, рыли ловушки, устилали их сверху рубленым бамбуком и пальмовыми листьями. На холме установили пушку, захваченную у голландцев. Появились бамбуковые пушки. Штаб под руководством Мангкубуми и Беи разработал подробный план обороны города.
