Иерухам Кохен - Всегда в строю (Записки израильского офицера)
До 15 мая оставалось всего две недели, а работы был непочатый край, и это беспокоило нас. Необходимо было срочно, до начала ожидаемого наступления сирийской и ливанской армий, изменить соотношение сил в Галилее. Перед нами стояли следующие цели: а) отбить ключевые посты у врага, б) создать в Галилее барьер для наступления арабов. Здесь уместно указать, что деньги это тоже оружие на войне. В кассе штаба «Ифтах» не осталось ни гроша, а нужды были еще велики. Неоднократные обращения Игала к генеральному штабу оставались без ответа, так как и там касса была пуста. Игал поступил по своему обыкновению. Он позвонил в Тверию своему другу Мино Гольдцвейгу и попросил у него «воздаяние». Кончив разговор, Игал сказал мне: «Поезжай к Мино в Тверию и привези деньги». Стояла ночь. Я выехал из Рош-Пинны и к полуночи добрался до Тверии. Как только я появился у Мино, он позвонил управляющему банка Апак, разбудил его и попросил вместе с нами ночью же пойти в банк. Управляющий открыл сейф и вытащил пачки денег, списав их со счета Мино. Тот передал деньги мне и пожелал благополучно доехать, отказавшись принять какую-либо расписку. Ночью я приехал с деньгами в Рош-Пинну.
Столица Верхней Галилеи Цфат был единственным крупным экономическим центром арабов Галилеи, его политическая и стратегическая роль была велика как с точки зрения евреев, так и арабов. Именно поэтому взятие Цфата представляло собой цель первостепенной важности.
В Цфате насчитывалось около полутора тысяч евреев, причем преобладало пожилое население. Моральный дух евреев Цфата был не на высоте из-за того, что у них не была организована самооборона и они не верили в местные силы Хаганы, состоявшие всего из двух взводов хайфских полевых частей. Арабское население, напротив, славилось своим бесстрашием и фанатичностью и насчитывало двенадцать тысяч человек. Кроме того к ним еще присоединились семьсот «добровольцев» из Сирии и Ирака, которыми командовал сирийский полковник Адиб Шишакли.[21]
Арабы стремились как можно скорее захватить Цфат, использовав его как трамплин для захвата всей Галилеи. Цфатским арабам оказывали также поддержку десятки близлежащих деревень, обеспечивавших им доступ к городу со стороны ливанской границы. В случае необходимости жители деревень готовы были помочь и живой силой. Итак, превосходство в Цфате было бесспорно на стороне арабов. В то же время до нас дошла достоверная информация о том, что арабы готовят нападение на еврейскую часть Цфата в целях ее уничтожения. Штаб «Ифтах» решил ускорить проведение операции и предпринять лобовую атаку на Цфат. На первом этапе взвод Палмаха под командованием Элада Пеледа через оливковые плантации Бирии и Эйн-Зейтим проник в еврейский квартал Цфата. Еврейское население воспрянуло духом, когда бойцы Палмаха появились в квартале. Затем была предпринята характерная ночная операция: в ночь на 1 мая 1948 года 3-й батальон Палмаха вышел со своей базы на горе Кнаан и занял деревни Эйн-Зейтим и Бирию. Так образовался свободный доступ от горы Кнаан к еврейской части Цфата. 2 мая большая часть 3-го батальона под командованием Моше Кельмана была переброшена в еврейский квартал Цфата и началась подготовка к освобождению всего города. Однако, после того как пали Бирия и Эйн-Зентам враг стал особенно чуток к нашим передвижениям. Он мобилизовал и перебросил в город дополнительные силы. Нам стало известно, что силы противника намерены открыть артиллерийский огонь по еврейскому кварталу.
*** отсутствует по крайней мере 2 страницы в книге ***
селенцы были не в состоянии противостоять превосходящему их по численности и вооружению противнику и эвакуировали свои командные позиции на высотах, а по рации требовали немедленно оказать им помощь. Я был убежден, что штаб операции спешит перебросить силы в Рамот-Нафтали. Однако командир «Ифтах» решил любой ценой воздержаться от этого, чтобы «не плясать под дудку» противника и не свести на нет инициативу, находившуюся в наших руках. Даже если бы и были брошены имевшиеся в нашем распоряжении силы на помощь Рамот-Нафтали, едва ли они сумели бы прорваться при свете дня в осажденное поселение. Бойцам в Рамот-Нафтали было приказано держаться до наступления темноты, их заверили в том, что затем будут предприняты все усилия, чтобы нанести удар по противнику с воздуха. Я снова поехал на аэродром, чтобы подготовить авиаоперацию. Мы сняли дверку самолета, расположенную у моего сидения, и после того, как я привязал себя к нему ремнями, мне передали три бомбы-самоделки, каждая весом в 20 килограммов. Одну бомбу положили у моих ног, вторую — мне на колени, а третью я держал в руках. Длина шнура зажигания составляла 20 сантиметров. Наши летчики Моше Фельдман (Пелед), Иешаяху Бодиловски («Буди») из Явнеэля, Пуси из Кфар-Гилади и Перец Гросер из Ашдод-Яакова вычислили скорость падения бомбы, и мы пришли к выводу, что если ее сбросить с высоты 600 метров, она немедленно взорвется при ударе о землю.
Мы летели на высоте 600 метров к месту боя. При команде летчика «приготовиться», я должен был поджечь шнур зажигания, чиркнув его концом, покрытым серой, по спичечной коробке. На мой ответ «готов», летчик пошел на снижение, чтобы у меня в поле зрения оказался весь участок боя. В нужную минуту я выпустил из рук бомбу. Снова мы стали кружить над целью, рассматривая участок поражения. Секунды казались нам часами. Выяснилось, что попадание в цель было достигнуто. Сбросив третью бомбу, мы возвратились на базу и снова загрузили самолет бомбами.
Вид Рамот-Нафтали сверху свидетельствовал о крайне тяжелом состоянии поселения. Я вернулся на командный пункт, чтобы проконсультироваться. В этот момент пришло срочное донесение из Рамот-Нафтали, содержание которого потрясло нас. Защитники Рамот-Нафтали сообщали, что они утратили какую-либо надежду и что они начинают отступать в долину Хулы. Донесение выглядело как отчаянный призыв ожидающих своего конца о помощи. Игал дал краткий и категорический ответ: «держаться любой ценой». Он угрожал расстрелом каждому, кто отступит и придет к нам. Никто не верил, что Игал сможет выполнить угрозу, но телеграмма такого содержания была отправлена, и этого было достаточно, чтобы удивить нас. Каждый всем своим существом чувствовал роковое значение этой минуты.
Днем пришло последнее донесение: «Пулемет и ружья полностью вышли из строя; боеприпасы почти иссякли; ливанские танки пересекли внешнюю ограду поселения». Было ясно, что битва проиграна.
Я опять отправился на аэродром, чтобы снова совершить наш рейд, хотя и понял, что наступление таким образом приостановить нельзя. Но вдруг — и это остается загадкой по сей день — танки, находившиеся уже за внутренней оградой поселения, повернули обратно, к ливанской границе. Рамот-Нафтали был спасен.
