Иван Рахилло - Московские встречи
Карта в руках, и решай сам — как лучше и быстрее доехать.
Это умение потом всегда пригодится, — говорил ты, с лукавой и многозначительной хитрецой прищуривая глаз. — Кроме того, в скоростном пробеге мы дополнительно испытаем отечественные машины на проходимость, выносливость, скорость. Советский водитель никогда и нигде не должен теряться! Залез в солончаки, застрял в песках, попал в болото — найди выход, изобретай, как выбраться из беды…
— Каков же маршрут, по каким дорогам будут мчаться участники гонок?
Ты отлично знал географию страны.
— Из Москвы до Горького — по шоссе. От Горького — профилированная дорога до границ Чувашии. Чувашия знаменита своими чудесными дорогами. Немного хуже пути в Татарии. Затем мы попадаем в степь, где лишь норы сурков и тушканчиков. Степью — до Актюбинска.
Один из самых трудных участков — путь к Казалинску. В Малых Каракумах песок, солончаки, кочки. У Аральского моря машинам придётся ехать по обрывистому берегу. Сорок километров автомобиль медленно будет идти, прижимаясь к обрыву. Правые колёса в морской воде. Солончаки издали кажутся прекрасным, ровным, как скатерть, белым пространством. Машины набирают скорость — и вдруг, стоп!.. Рыхлая солёная грязь хлюпает под колесами. Арыки, лессовая пыль — всё это придётся узнать водителю пробега.
От Чимкента до Фрунзе и Алма-Аты машины переберутся через горный перевал. Из знойной долины через сверкающие снега зимы они снова попадут в зелёные объятия лета.
Гонки продолжаются до Балхаша. С озера Бури-Байтал («Серая кобыла») автопробег выходит на Бертысь, к площадке медеплавильного комбината.
Балхаш — Караганда — Акмолинск — Кустанай — Троицк — Челябинск — Свердловск — Пермь — Казань — Москва.
— Сколько же времени займёт пробег?
— Тридцать — тридцать пять дней.
Твоё смелое воображение рисует полную картину величайших по протяжённости гонок по степям, горам и пустыням… Но даже и твою изощрённую фантазию опрокидывает новая, советская действительность.
Вот беглая запись из твоего блокнота, она сделана на Балхаше.
«Балхаш. Площадка медеплавильного комбината Балхашстроя.
Я видел почти все новые стройки, но эта — потрясает!..»
Тебя всегда влекла живая действительность — она в тысячу раз богаче самого досужего писательского вымысла.
С каким чудесным юмором ты можешь рассказать о различных злоключениях, случившихся в служебных командировках, о встречах и знакомствах.
Вечер. Жара. На столе пиво. Ворот рубахи расстёгнут, жестикулируя, ты ходишь по комнате, твои глаза то суживаются, то выразительно округляются, а мы восхищённо следим за тобой и слушаем вдохновенный репортаж о первых шагах работы в молодежной газете.
Ночью запыхавшийся курьер с конвертом в руках ворвался в комнату корреспондента.
— Бегите! Осталось двадцать минут!
Пять дней корреспондент ждал этого сигнала, и, в минуту накинув пиджак, в одной сетке, в сандалиях, без кепки он выбежал на улицу.
Владелец прокатной машины, частник-шофёр, угрюмо оглядел подозрительную фигуру, но, заметив в руках пассажира деньги, помчался на вокзал. В конверте лежали восемьдесят рублей и записка:
«Только что получена телеграмма. Они выехали. Ваш поезд уходит в 11.30. Во что бы то ни стало успейте».
Жёлтый автомобиль — древняя гробница фараонов, бензиновая черепаха или ползучий примус — прибыл к вокзалу за три минуты до отхода поезда: как раз к закрытию кассы. Отчаянная мольба юного газетчика могла скорее растрогать вершину Казбека, но не начальника станции. Оставалось полминуты, и корреспондент решился на последнее. Он кинулся на перрон и на ходу впрыгнул в вагон отбывающего поезда. Это был международный вагон прямого сообщения с таблицей «Москва — Себеж — Рига — Берлин».
Первое голубое купе оказалось свободным. В зеркале молодой человек увидел свою фигуру и, заметив отсутствие галстука, поднял воротник, застегнулся английской булавкой, пригладил волосы и пришел к самодовольному убеждению, что в таком виде вполне прилично явиться на встречу иностранных гостей. В следующую минуту в купе вошёл англичанин. Нисколько не удивляясь, он только вынул трубку, вежливо поклонился, представился и моментально исчез.
В коридоре он сказал кому-то несколько коротких фраз, и в купе влетел разъярённый проводник.
Скандал продолжался до станции Новый Иерусалим, где безбилетного сняли, оштрафовали, но посадили обратно в то же купе, так как в поезде именно это место оказалось свободным.
В синем сиянии, лежа на верхней полке, точно под луной, корреспондент предавался восхитительным мечтам. Он гордился тем, что его послала редакция в такую большую, ответственную командировку. Он несётся в экспрессе на встречу событиям, а редакция ждёт его телеграмм, и завтра — экстренные выпуски, слава…
В честолюбивых мечтах представитель новой комсомольской газеты на воздушном шаре фантазии окончательно оторвался от земной действительности. Он забыл, что его редакция помещается в двухэтажном доме узкого переулка, заведующие отделами бегают из комнаты в комнату и отнимают друг у друга ножницы, газета выходит тиражом в двадцать тысяч экземпляров, курьерам выдают на трамвай исключительно в случае дальних поездок, а разговор с Харьковом по телефону — сенсационное событие. Принимая Харьков, машинистка, выстукивая одной рукой сообщение, прижимает трубку и, забывая о машинке, вне себя кричит:
— Неужели Харьков? Смотрите, я сижу в Москве, а вы в Харькове!
Рыдающий голос стонет в телефоне:
— Принимайте, молчите: минута — сорок копеек.
Два дня потом машинистка рассказывала о своих впечатлениях, а подруги ей бешено завидовали. Управделами редакции терялся, когда приходили письма юнкоров без марок. И с каким трудом в последнюю минуту собрали восемьдесят рублей для посылки специального корреспондента на латвийскую границу — встречать первую делегацию австрийской рабочей молодежи!
В Себеже хозяин гостиницы, похожей на корчму времён Тараса Бульбы, продал корреспонденту шляпу, уговорил взять тросточку и, отойдя на три шага назад, радостно воскликнул:
— Вы похожи на министра! Ещё бы манишку и визитные карточки, и вы утрёте нос всем французским и немецким баронам!..
С границы в полдень прибыл поезд. Из вагона показались подростки в коротких штанах, в зелёных застиранных рубашках. Со слезами восторга бросились они обнимать первых советских людей. Потом все запели «Интернационал». Пели по-русски и по-немецки, целовались, кричали: «Да здравствует первая делегация!» Старые крестьяне, прибывшие на встречу, сдерживая лошадей, утирали от волнения глаза.
