Н. Щербинин - Подвиг пермских чекистов
— Вполне возможно, — повторил в раздумье начальник отдела, — и все-таки телеграфируйте товарищу Антону, чтобы продолжал поиск. Он обязательно должен увидеть этого Колдыбаева. Если не узнает, подумаем, как быть дальше.
Розыск организаторов и активных участников мятежа пошел по всей стране. В Ижевске и Вятке были арестованы и преданы суду некоторые эсеровские и меньшевистские активисты. Юрьев стал полковником колчаковской армии, командовал дивизией самых отъявленных головорезов; когда Колчака расстреляли, он понял, что пришел конец, и бежал в Америку. Но некоторые все еще скрывались от возмездия.
Колдыбаев до конца был рядом с главкомом «народной армии». В числе других он строго выполнял его директиву — при отступлении не оставлять живых свидетелей на воткинской земле. В Екатеринбурге изрядно потрепанное в боях юрьевское войско влилось во вторую сибирскую армию Колчака. И здесь господин старший адъютант штаба Колдыбаев продолжал свое черное дело — его ижевско-воткинская дивизия, знамя которой руками самого Колчака было украшено Георгиевским крестом, отступая, сжигала дотла села и хутора, разрушала города, обозначая свой кровавый путь виселицами.
Весть о расстреле Колчака застала ижевско-воткинскую дивизию в тупике небольшой железнодорожной станции Листвянка близ Иркутска. Это был тупик в прямом и переносном смысле слова. Заплечных дел мастера, отъявленные монархисты-фанатики, как крысы, заторопились с тонущего корабля.
В потрепанной солдатской шинели, с тощим вещмешком на плече подался в сторону Иркутска и разжаловавший сам себя адъютант Колдыбаев. В дороге подморозил ноги. По счастью, попал в передвижной госпиталь. Документов не было. Да их и не спрашивали.
После госпиталя Колдыбаев стал бойцом второго иркутского батальона выздоравливающих. Он не скрывал, что служил в штабе колчаковской дивизии, составлял оперативные сводки. В Красную Армию перешел добровольно. Клянется служить честно и добросовестно.
Грамотный, исполнительный, подтянутый красноармеец вскоре стал делопроизводителем в штабе батальона. Затем его назначили начальником красноармейского клуба. Удачно прошел проверку в особом отделе 5-й армии. И это спасло Колдыбаева.
...Спустя два месяца пришла новая весть от товарища Антона. Он прислал увесистый пакет. В справке чекист подробно докладывал, что нашел-таки Колдыбаева, опознал. Бывший колчаковец работает бухгалтером в Усолье-Сибирском. Отзывы о нем хорошие. Старательный, исполнительный. За плечами у него служба в Киренском уездном военкомате, откуда приходила первая телеграмма товарища Антона; после демобилизации — добросовестная работа в кооперативном отделении Сибторга в том же Киренске. Вступал в партию, но через три года был исключен за пьянство. Пришлось раз навсегда бросить старое пристрастие.
В качестве алиби бывшему прапорщику служила официальная бумага, в которой говорилось: «...со стороны органов Советской власти препятствий к поступлению Колдыбаева А. Н. на службу в какое-либо советское гражданское учреждение, а также по военной части не встречается». Копию этого документа товарищ Антон приложил к своей докладной.
Наступило время, когда Александр Матвеевич Петров должен был восстановить как можно более полную картину одной из трагических страниц истории Воткинска. Рана, нанесенная юрьевскими палачами, не зажила. Многие семьи, родные и близкие переживали утраты той поры. Чекист помнил наказ воткинцев, провожавших своего председателя поссовета в органы ОГПУ: «Это хорошо, что в строй возвращаешься. Мы верим, никто из мятежников не уйдет от возмездия. Палачи не отмоют руки от крови загубленных ими рабочих...»
Первый же допрос показал, что Колдыбаев будет упорно сопротивляться. Чтобы сломить его сопротивление, нужны тщательно проверенные, неопровержимые факты. Нужна стройная логика доказательств.
Колдыбаев хитрил, он пытался всякими уловками выведать, что известно о нем следствию, какими доказательствами располагает этот выдержанный, проницательный чекист. Подследственный при каждой встрече утверждал, что в штабе юрьевской «народной армии» он был писарем. Почему называли его старшим адъютантом, не знает. С Юрьевым работал на одном заводе, о том, что он штабс-капитан царской армии, узнал только после мятежа, когда был мобилизован в «народную армию». О «баржах смерти» он, простой делопроизводитель, ничего не слышал. Ошибки молодости десятилетней давности уже проверяли чекисты по свежим следам. Разрешили даже продолжать военную службу в Красной Армии.
Петрову пришлось снова ехать в Воткинск, встречаться с бывшими узниками «баржи смерти» Богатыревым, Бердниковым, Назаровым, Феклистовым. Они указали других очевидцев, чудом выбравшихся из-под трупов в братских могилах. Они не могли оставаться в местах, где были заживо погребены. Один уехал в Каракулино, другой — в Можгу.
Бесценной оказалась встреча с воткинским коммунистом Иваном Федоровичем Козыревым. Старый конспиратор большевистского подполья открыл Петрову давнюю тайну. Он назвал имя женщины, которая работала машинисткой в юрьевском штабе. Бывшая гимназистка, женщина из интеллигентной семьи, она еще до революции была связана с большевистским подпольем. Но после революции почему-то отошла от активных дел. А когда вспыхнул мятеж, оказалась в штабе «народной армии».
— Наташенька и сейчас живет в Воткинске, — пояснил Козырев. — Поначалу трудно ей было — люди считали предательницей. А я знал человека из Вятской губчека, который поручил ей устроиться в белогвардейский штаб. Он погиб в двадцатом году на Перекопе. Но тайну всем не расскажешь. Женщину я успокоил, признался, что знаю, почему она штабисткой была. А теперь вот вижу, что тебе эту тайну доверить можно.
Бывшая машинистка дала следствию много ценных сведений о Колдыбаеве. Стало известно, за какие «заслуги» он был удостоен у Колчака орденов Анны третьей и второй степеней. Всплыли важные подробности его участия в расстреле пленных красноармейцев на берегу Иртыша. Петров узнал, какую роль играл прапорщик на пароходе смерти «Европа», когда юрьевские головорезы плыли в нем по Ишиму.
Александр Матвеевич с присущей ему скрупулезностью собирал факты. По его запросам поступили документы из различных архивов. Он устраивал опознание личности Колдыбаева, для чего приглашал знавших его в лицо людей из различных районов огромной страны.
С каждым допросом у Колдыбаева рушились защитные позиции, штрих за штрихом восстанавливалось его истинное лицо. Петров предъявил обвиняемому собственноручно подписанные им приказы по юрьевской армии. Побледнев как полотно, он прочитал полузабытые строки: «Старшего адъютанта штаба прапорщика Колдыбаева Александра Николаевича назначаю моим помощником. Нач. штаба армии штабс-капитан Шадрин».