Виктор Носатов - Фарьябский дневник
– «Земля», «Земля», я «Протон»! Слева от дороги, в саду напротив мазара, вижу скопление противника. Боеприпасы на исходе. Обозначаю район сосредоточения «духов» и ухожу на базу. «Земля», как поняли? Прием!
Потянуло гарью. Недалеко от БТРа, чуть впереди, пылал армейский грузовик, препятствуя движению идущей на большой скорости колонны. Внезапно из неиссякаемого шлейфа пыли появилась боевая машина десанта (БМД) и, резко затормозив, осела у подбитой машины, прикрыв ее собой. Из люка черной молнией выскочил боец, пригнувшись, побежал к уже охваченной огнем кабине, открыл дверцу и, схватив обмякшее тело водителя, прежним путем вернулся обратно. Люк захлопнулся. Боевая машина резко крутанулась на месте и, выпустив облако черной гари, протаранила мешавший движению грузовик. Тот, перевернувшись, медленно осел в глубокий кювет. Сделав свое дело, десантники пристроились в середину колонны и вскоре исчезли из виду. Продолжалась вся эта скоротечная операция не больше двух-трех минут.
В это время стало слышно, как зашли на боевой курс вертолеты, и все внимание я сосредоточил на них. Прогрохотал залп и, оставляя за собой белый след, десятки громыхающих стрел прошили безоблачное небо. В глубине сада и на сопке появились черные всполохи разрывов. Меж деревьев суетливо забегали люди с оружием в руках. Было видно, как один из них, по всей видимости главарь, окруженный редкой свитой телохранителей, пытался угрозами и оружием заставить своих людей выполнять поставленную задачу, продолжать начатый бой. Но не все повиновались ему. Несколько афганцев, побросав автоматы и винтовки, драпали без оглядки прочь. Курбаши навскидку полоснул по ослушникам из автомата. Оставшиеся в живых повернули обратно, но было уже поздно. Мы ударили по ним из всех орудий и пулеметов.
В общей какофонии пулеметно-артиллерийской перестрелки я уловил стук коротких очередей из автомата, раздавшихся рядом. Опережая вопрос, прозвучал короткий доклад:
– Товарищ старший лейтенант, обнаружил и уничтожил гранатометчика! Хотел из-за дувала пальнуть, гад. – Доложив, сержант Чигерев отстегнул от автомата опустевший магазин и присоединил полный.
– Товарищ майор, – проинформировал я старшего головной походной заставы майора Снегиря, – «духи» пытаются обстреливать нас из гранатометов, с короткой дистанции.
Мимо нас проходили уже последние машины боевого охранения десантной колонны, когда одна из вражеских гранат достигла цели. Сначала неведомой силой с проходившей мимо зенитной установки «Шилка» слизнуло наводчика, потом раздался глухой и мощный взрыв и на дорогу и броню нашей машины посыпались окровавленные ошметки тел и одежды.
Зенитка, не сбавляя скорости, скрылась в пыли, оставив после себя лишь гарь выхлопных газов да стоящую перед глазами страшную картину: обезглавленное туловище наводчика, торчащее из люка.
Армейская колонна ушла, оставив нас один на один с душманами.
Тщательно осматривая тянущийся вдоль дороги дувал, я приметил в нем небольшую промоину, которая расширялась к дороге, превращаясь в неглубокий овражек. Каким-то неведомым, внутренним чутьем ощутил исходящую оттуда опасность. Только хотел скомандовать водителю, чтобы тот отвел машину немного назад, как БТР сам, дернувшись, дал задний ход. И вовремя. Из овражка полыхнуло пламя, и прямо под передними колесами разорвалась граната.
– На месте не стоять, барражировать! – запоздало распорядился майор Снегирь.
Заговорил крупнокалиберный пулемет. Пули, подняв пыль у промоины, сделали свое дело. В воздух взлетела чалма, и на дорогу рухнул обезглавленный труп афганца. Рядом валялась искореженная труба гранатомета.
По опыту зная, что гранатометчика обычно прикрывают несколько боевиков, дал команду подъехать к промоине и закидать оставшееся за дувалом охранение гранатами. Грохнуло несколько взрывов, и в воздух вновь взлетела окровавленная чалма.
– Теперь уже точно все на небо вознеслись, – пошутил было кто-то из солдат, но никто не рассмеялся. Не до шуток было. Выжить бы в этом огненном аду.
Замершее над головой солнце пекло невыносимо. Броня накалилась так, что, казалось, попади на нее вода – зашипит.
Наводчик, ефрейтор Ермаков, среднего роста крепыш, как будто сросся с окуляром прицела, то и дело нажимая на кнопки автоспусков. Пот крупными грязными каплями стекал по его обнаженной спине.
Когда духота стала невыносимой, водитель, ефрейтор Останин, включил нагнетатели. Глухо заработали вентиляторы, прогоняя сухой, знойный воздух от кормы к носу машины. Стало легче дышать, собравшаяся на коже влага испарялась, приятно охлаждая тело.
А БТР в это время всячески маневрировал, не давая моджахедам вести прицельный огонь из гранатометов. Если от пуль и осколков броня защищала нас полностью, то прямого попадания кумулятивной гранаты было достаточно, чтобы уничтожить весь экипаж. Поэтому все внимание мы сосредоточили на дороге и ее окрестностях. Теперь все зависело от сноровки водителя, глазомера наводчика пулеметов и внимания десанта. А в чреве машины шла напряженная работа. Одни из бойцов вели огонь по появляющимся меж дувалов боевикам, другие, лихо вскрыв цинки, ловко и споро набивали патронами пулеметные ленты и магазины автоматов, третьи подавали снаряженные ленты и магазины по назначению.
Прошло не более десяти-пятнадцати минут, а казалось, что бой длится уже не один час, до того все эти минуты были насыщены многообразием увиденного и прочувствованного.
Внезапно захлебнулся пулемет. В машине стало тревожно тихо.
– Что случилось? – повернулся я к наводчику.
– Задержка! – виновато доложил ефрейтор и, не дожидаясь моей негативной реакции, начал копаться в башне.
В это время начальник штаба приказал приготовиться к прорыву. Нашему небольшому отряду предстояло на максимально возможной скорости выйти ко второй Киркинской ММГ, сопровождавшей колонну десантников от границы, и под ее прикрытием развернуться, чтобы потом так же быстро возвратиться к основным силам. Для этого заключительного маневра так не хватало главного калибра.
Небольшую передышку перед этим броском предоставили нам возвратившиеся с базы вертолеты. Летчики занялись обработкой сопок и близлежащих садов ракетами, внося в ряды душманов панику. Огонь с сопок несколько ослаб.
Понимая, что отсрочка эта недолгая, мы с надеждой смотрели на копошащегося в чреве пулемета Ермакова.
Бронзовое от загара тело ефрейтора лоснилось от пота, но он, не обращая ни на что внимания, обжигаясь о перегревшиеся части пулемета, сбивая в кровь руки, продолжал свое дело.
Прошли считанные минуты, и вскоре главный калибр заговорил как ни в чем не бывало, извещая боевиков, что он еще не раз попортит им шкуры.
