Николай Батюшин - У истоков русской контрразведки. Сборник документов и материалов
В то время как максимальное ассигнование на тайную военную разведку Варшавскому военному округу было 55 000 рублей, таковое же для Виленского военного округа, на долю коего приходилась одна треть границы с Германией, было 35 000 рублей, для Киевского, на долю коего приходилась лишь одна треть границы с Австро-Венгрией, – 55 000 рублей.
Объяснение последнего увеличенного ассигнования заключается в том, что по не понятным для меня причинам кроме официальной тайной разведки штаба Киевского военного округа таковая велась там еще лично генералом Сухомлиновым по должности начальника штаба Киевского военного округа, помощника командующего войсками и, наконец, командующего войсками этого военного округа, а затем это перешло и на его преемника генерала Иванова.
Это ненормальное дублирование, вопреки мнению штаба Киевского военного округа, ведения тайной разведки принесло огромный вред и оказалось впоследствии провокацией, о чем подробнее будет сказано в отделе работы при помощи фиктивных документов.
Положением о тайной разведке были поделены районы ее между соответствующими военными округами, причем границы разведок ограничивались обыкновенно меридианами столиц соответствующих иностранных государств: Берлином, Веной и пр.; границы эти не соприкасались, а накладывались, т. е. заходили одна на другую. Так в район разведки Варшавского военного округа входил и Львов, Киевскому военному округу надлежало разведывать крепость Перемышль, что объяснялось условиями выполнения первоначального плана войны. Что лежало за этими районами, т. е. глубокий тыл неприятельской армии, это являлось объектом тайной разведки Главного управления
Генерального штаба. Таким образом, меридианы столиц разграничивали войсковой район тайной разведки, подлежавший ведению штабов военных округов, от тылового, подведомственного Главному управлению Генерального штаба.
Положение о тайной разведке, окончательно принятое на съезде начальников разведывательных отделений пяти западно-европейских округов, положило резкую грань между прежней бессистемной, анемичной тайной разведкой и поставленной после Русско-японской войны на прочные научные основания, причем ведение ее было обеспечено отпуском достаточных денежных средств – этого главного нерва надежной подготовки к войне.
Последующая блестящая работа нашей тайной разведки в мирное время вполне оправдала возложенные на нее надежды и сопряженные с этим расходы, чем в первую очередь обязана она генералу Палицыну и полковникам Адабашу и Монкевицу как представителям Генерального штаба, и полковникам Свечину (Петербургский военный округ), Вицнуда и Ефимову (Виленский военный округ), Галкину, Духонину (Киевский военный округ) и Ростковскому (Одесский военный округ) как начальникам разведывательных отделений западных пограничных округов.
Следует при этом заметить, что дело тайной разведки создано исключительно русским умом и без всякого указания или давления нашей союзницы Франции. Никаких положений или инструкций в этом отношении мы от нее не получали, вопреки утверждениям германских и австро-венгерских специалистов этого дела, а своим тяжелым опытом, учась на своих собственных ошибках, мы творили это новое, далеко не легкое и очень деликатное дело. В Великую войну мы вступили вполне подготовленными в военно-разведывательном отношении, удачно разрешив все поставленные на период мирного времени тайной разведкой задачи, и повторяю, достигли этого своим собственным умом, нередко делясь даже результатами своих достижений со своей союзницей. От нее же разведывательное, например, отделение, во главе коего я стоял почти десять лет, ничего не получило. Несомненно, то же самое имело место и у моих соседей.
В заключение я хочу привести мнение командира 1-го германского корпуса (Кёнигсберг) генерала фон Франсуа о работе нашей тайной разведки в мирное время, не говоря уже о похвале ей моих бывших противников. На странице 128–129 своей книги «Сражение на Марне и Танненберге» генерал фон Франсуа так характеризует работу нашей тайной разведки перед Великой войной:
«Шпионская деятельность русских с каждым годом усиливалась. Во всех пограничных гарнизонах Восточной Пруссии, а также в малых пограничных городах находились неприятельские тайные агенты, которые, часто прикрываясь личиной учителей и учительниц языков, так ловко действовали, что к ним трудно было придраться. Когда я осенью 1913 г. прибыл в Кенигсберг, число шпионских дел в военных судах было очень велико. Самое скверное было то, что старшему писарю кавалерийской инспекции удалось сфотографировать почти все секретные бумаги несгораемого шкафа, между коими были «Указания охраны границы и распоряжения по стратегической разведке», и продать все это неприятельским агентам. Также имелись данные о государственной измене бывшего полкового писаря Кирасирского (третьего) полка, который после военной службы работал чиновником в политической полиции».
Германской службы полковник Николаи на странице 36-й своей книги «Geheime Machte» пишет: «В 1912 г., когда русская разведка усилила свою деятельность против восточных немецких крепостей, в Торнскую крепость был поселен старший писарь в целях охраны секретных планов и документов в самом помещении штаба этой крепости. Немного времени спустя русские шпионы это установили. Разведывательное отделение штаба Варшавского военного округа под руководством особенно энергичного и успешно работавшего Генерального штаба полковника Батюшина заагентурило себе этого предназначенного для охраны писаря. Снабженный фотографическим аппаратом, писарь этот выдавал все, к чему имел доступ. Полковник Батюшин не боялся даже приезжать для личного инструктирования в Торн, а также в Бреславль, где он также имел у себя на службе писаря в крепости».
Должен сказать, что я никогда не ездил на свидания со своими агентами на неприятельскую территорию, но очень часто бывал там проездом, и неизменно под своей фамилией и никогда со мной не было там никаких недоразумений.
Тот же генерал фон Франсуа на странице 229 своей книги так характеризует результаты нашей тайной разведки после захвата немцами в Нейденбурге после поражения армии генерала Самсонова секретных документов, планов и карт, касающихся самих немцев: «Большое количество карт лежало среди захваченных документов, между ними находились копии наших секретных планов и карт всех восточных крепостей. Карты Кёнигсберга были точны во всех мельчайших подробностях. Только шпионским путем могли русские получить этот ценный материал».
На самом деле секретные карты всех восточных германских крепостей, в том числе и Кёнигсберга, были получены и размножены в тысячах экземплярах разведывательным отделением штаба Варшавского военного округа, как и план крепости Перемышль, оказавший неоценимые услуги при взятии этой крепости.
