Александр Бондаренко - Милорадович
«Поход через Альпийские горы не представлял нам никаких выгод, ни такого изобилия в продовольствии, как Италия. Напротив того, в осеннее время, с беспрерывными дождями, а часто и снегом, без бараков, которые не из чего было сделать, армия находилась под открытым небом и питалась одним сыром и картофелем, от чего сделались болезни. Приятно, однако же, было видеть, с каким радушием встречали нас добрые швейцарцы: они выносили навстречу нашим солдатам вино, хлеб, сыр и фрукты»[405].
«4 сентября Суворов из Алессандрии прибыл в Таверну — у подножья Альп. Отсюда ему представлялось два пути на соединение с Корсаковым: кружной — в долину верхнего Рейна, и кратчайший — на Беллинцону, Сен-Готард, долину Рейсы — к озеру Четырех Кантонов. По представлению союзников-австрийцев, Суворов избрал этот второй путь с тем, чтобы, пройдя берегом озера на Швиц, действовать в тыл армии Массены. Однако австрийцы, советовавшие фельдмаршалу выбрать этот путь, утаили от него главное: вдоль озера дорог на Швиц не существовало, и русская армия неминуемо попадала в тупик»[406]. «По утверждению самого Суворова, он был убежден в том, что С.-Готардская дорога идет от Флюэлена, вдоль озера, в Швиц»[407].
Но это был, так сказать, главный сюрприз, и таковых австрийцы «подготовили» еще немало — более мелкого масштаба. Хотя, конечно, нелепо было бы считать, что все это делалось злонамеренно, с целью погубить русских. Нет, союзники просто не задумывались о том, чтобы их сберечь, действовали по известному принципу: «кони чужие, хомут не свой — погоняй, не стой». Уж ежели российские правители никогда людей не жалели, то чего тогда требовать от чужеземцев?! «Авось, прорвутся православные, нешто им!» — так, думается, можно выразить австрийскую точку зрения «на языке родных осин».
В результате исконно русского наплевательства с австрийской стороны «…расчет по продовольствию войск сделан ошибочный. Из соображения разных документов и данных видно, что первоначально Суворов предполагал взять с собой 14-дневный или, по крайней мере, 10-дневный запас провианта, но потом, вероятно, вследствие необоримых затруднений, ограничился 7-дневным»[408].
По словам участника похода, рацион этот был достаточно скромен: «Подойдя к горам, каждый из нас получил порцию сухарей, и этим запасом пришлось продовольствоваться чуть ли не все время странствования по голодной Швейцарии»[409].
6/17 сентября Суворов писал Францу I: «Я пришел сюда 4/15 числа: следовательно, сдержал свое слово; не без труда сделал я в 6 дней такой переход, на который считали нужным не менее 8 дней. Но здесь не нашел я ни одного мула и даже не имею никаких известий о том, когда прибудут они. Таким образом, поспешность нашего похода — осталась бесплодной; решительные выгоды быстроты и стремительности нападения — потеряны для предстоящих важных действий…»[410]
Австрийцы оказались правы: православные нашли, как вывернуться. Очень интересным представляется письмо Суворова императору Павлу I, датированное 9 сентября:
«В сем отчаянии не оставалось нам иного средства, как употребить вместо мулов казачьих лошадей, которое толико спасительное средство изволил к нашему общему утешению преподать его императорское высочество, благоверный государь великий князь Константин Павлович»[411].
Подумать только, никто из опытных военачальников и боевых офицеров не мог догадаться, а 20-летний великий князь сообразил сразу! Тонким политиком был фельдмаршал Суворов…
Очевидно, вся армия сразу узнала, кто принял столь гениальное в своей простоте решение: «Мысль [Константина Павловича] употребить казачьих лошадей под вьюки действительно была сообразна с обстановкой, ибо в горах спешенные казаки могли принести больше пользы»[412].
«Вместо обещанных 1429 мулов австрийцы заготовили 650; с провиантом они, кажется, тоже запоздали. После долгого ожидания решились, наконец, вместо недостающих мулов употребить для перевозки провианта и багажа 1500 казачьих лошадей»[413].
План действий Суворова был таков: «Во всей позиции неприятельской от устья реки Аар чрез кантоны Цюрих, Гларис, Швиц, Ури и Унтервальден самая сильнейшая часть есть левое крыло не только по числу войск, но и по естественным препятствиям, которые представляются наступающему от местности…
Можно с успехом атаковать только правое крыло неприятельской позиции. Хотя здесь местность весьма гориста, зато, по крайней мере, выгоды с обеих сторон одинаковы, а при нападении между озерами Люцернским и Цугским можно противопоставить неприятелю даже большее протяжение фронта. Выгода эта останется и в том случае, если силы, рассеянные ныне в кантонах Швице и Гларисе, присоединятся также к 30 тысячам, стоящим на Альбисе, которые тогда усилятся уже до 40 тысяч человек. К тому же нельзя не заметить, что в таком случае мы будем иметь дело только с 20 тысячами неприятельских войск, против которых можем выставить более 35 тысяч; эта часть неприятельских войск будет, разумеется, разбита и обращена в бегство; несколько тысяч пленных останутся в наших руках; затем мы нападем победоносно на остальные силы правого крыла его, приведем их в расстройство, в замешательство; упорное сопротивление сделается невозможным и последствием будет победа»[414].
«При этом подлинно чудесном переходе из Италии в Швейцарию, через Альпийские горы, Милорадович находился в корпусе Розенберга, который по предназначенному плану должен был следовать через Рейн и озеро Обер-Альп к Гризонам, обойти Урзерн и выгнать оттуда французов»[415].
Кажется, мрачная красота гор настроила Суворова на поэтический лад. Он писал государю: «На каждом шаге в этом царстве ужаса зияющие пропасти представляли отверстые и поглотить готовые гробы смерти. Дремучие, мрачные ночи, непрерывно ударяющие громы, лиющиеся дожди и густой туман облаков, при шумных водопадах, с каменьями с вершин низвергавшихся, увеличивал трепет. Там явилась зрению нашему гора Сен-Готард, этот величественный колосс гор, ниже хребтов которого громоносные тучи и облака плавают…»[416]
«Говорят, будто бы наши войска, изумленные необычайным для них зрелищем покрытых вечными снегами Альп, отказались идти далее: событие невероятное, почти невозможное!»[417] «Услышав негодование, Суворов предоставил им избрать любое: беспрекословно повиноваться ему или предать его земле у подошвы Сен-Готарда; велел рыть для себя могилу. "Здесь похороните меня, — произнес герой. — Вы более не дети мои — я более не отец вам — мне ничего не остается, кроме смерти!" Изумленные, растроганные солдаты, зная решительность вождя своего, бросились к нему с громкими восклицаниями: веди, веди нас! Подняли его на руки. "Вот, — говорит очевидец Фукс, — первый шаг Суворова к победам в горах Альпийских"»[418].
