Елена Булгакова - Дневник Елены Булгаковой
Коростин около двенадцати позвонил, что он сидит в ГУФК'е и неизвестно еще, когда будет совещание.
Так и не позвонил.
19 апреля.Обедали у Боолена. Были еще какие-то американцы из посольства, Жуховицкий и — неожиданно — Лина Степанова.
На прощанье пригласили американцев к себе. Лина сказала: «Я тоже хочу напроситься к вам в гости».
22 апреля.Вчера в театре на «Мертвых душах» мне передали протокол репетиции «Мольера», на которой М. А. не присутствовал. Из него видно, что К. С. всю пьесу собирается ломать и сочинять наново. М. А. тут же продиктовал мне письма Станиславскому и Горчакову с категорическим отказом от переделок и просьбой вернуть пьесу, если она не подходит Театру в этом виде.
Автограф на втором томике «Белой гвардии»
23 апреля.
Бал у американского посла. М. А. в черном костюме. У меня вечернее платье исчерна-синее с бледно-розовыми цветами. Поехали к двенадцати часам. Все во фраках, было только несколько смокингов и пиджаков.
Афиногенов в пиджаке, почему-то с палкой. Берсенев с Гиацинтовой. Мейерхольд и Райх. Вл. Ив. с Котиком. Таиров с Коонен. Буденный, Тухачевский, Бухарин в старомодном сюртуке, под руку с женой, тоже старомодной. Радек в каком-то туристском костюме. Бубнов в защитной форме.
Боолен и Файмонвилл спустились к нам в вестибюль, чтобы помочь. Буллит поручил м-с Уайли нас занимать.
В зале с колоннами танцуют, с хор — прожектора разноцветные. За сеткой — птицы — масса — порхают. Оркестр, выписанный из Стокгольма. М. А. пленился больше всего фраком дирижера — до пят.
Ужин в специально пристроенной для этого бала к посольскому особняку столовой, на отдельных столиках. В углах столовой — выгоны небольшие, на них — козлята, овечки, медвежата. По стенкам — клетки с петухами. Часа в три заиграли гармоники и петухи запели. Стиль рюсс.
Масса тюльпанов, роз — из Голландии.
В верхнем этаже — шашлычная. Красные розы, красное французское вино. Внизу — всюду шампанское, сигареты.
Хотели уехать часа в три, американцы не пустили — и секретари и Файмонвилл (атташе) и Уорд все время были с нами. Около шести мы сели в их посольский кадиллак и поехали домой. Привезла домой громадный букет тюльпанов от Боолена.
25 апреля.М. А. по приглашению Союза советских писателей пошел на встречу с Гордоном Крэгом.
26 апреля.М. А. написал письмо Горчакову с просьбой освободить его по болезни от режиссерской работы по «Мольеру».
Из «Красной нови», без одного слова, возвращена рукопись биографии «Мольера». Двадцатого я послала в редакцию телеграмму о возврате.
28 апреля.М. А. играл за Курочкина в «Пиквике».
29 апреля.У нас вечером — жена советника Уайли, Боолен, Тейер, Дюброу и еще один американец, приятель Боолена, из Риги. Боолен просил разрешения привезти его. И, конечно, Жуховицкий.
Уайли привезла мне красные розы, а Боолен — М. А. — виски и польскую зубровку.
М. А. читал первый акт «Зойкиной квартиры» — по просьбе Боолена. Читал — в окончательной редакции.
Боолен еще раз попросил дать им «Зойкину» для перевода на английский. М. А. дал первый акт пока и взял с Жуховицкого расписку в том, что Жуховицкий берет на себя хлопоты для получения разрешения в соответствующих органах СССР на отправку за границу.
М. А. читал по-русски.
М-с Уайли звала «с собой в Турцию». Она с мужем едет через несколько дней на месяц в Турцию.
Разошлись около трех часов.
Репетиции «Мольера» у Станиславского идут по основному тексту М. А.
30 апреля.Вчера Боолен пригласил нас на просмотр фильма в посольство, в половину пятого.
Из русских были еще только Немирович с женой.
После просмотра очень интересного фильма — шампанское, всякие вкусности.
Буллит подводил к нам многих знакомиться, в том числе французского посла с женой и очень веселого толстяка — турецкого посла. М-с Уайли пригласила нас завтра к себе в 10.30. Боолен сказал, что заедет за нами.
3 мая.Первого мы днем высыпались, а вечером, когда приехал Боолен, поехали кругом через набережную и центр (смотрели иллюминацию).
У Уайли было человек тридцать. Среди них — веселый турецкий посол, какой-то французский писатель, только что прилетевший в Союз, и, конечно, барон Штейгер — непременная принадлежность таких вечеров, «наше домашнее ГПУ», как зовет его, говорят, жена Бубнова.
Были и все наши знакомые секретари Буллита.
Шампанское, виски, коньяк. Потом — ужин a la fourchette: сосиски с бобами, макароны-спагетти и компот. Фрукты. Писатель, оказавшийся кроме того и летчиком, рассказывал о своих полетах. А потом показывал и очень ловко — карточные фокусы.
Вчера днем заходил Жуховицкий, принес перевод договора с Фишером насчет Англии и Америки на «Дни Турбиных». Он, конечно, советует Америку исключить. Плохо отзывался о Штейгере.
Сегодня Жуховицкий звонил: Не знаете, где Боолен!! Назначена была встреча для первой работы над переводом — и нет его.
Звонил Шапошников: подписано соглашение с Францией.
7 мая.У нас вечером: Горчаков, Веров, Калинкин (из Сатиры). Просят, умоляют переделать «Блаженство». М. А. прочитал им те отрывки, что сделал. Обещал им сдать к первому декабря.
9 мая.У нас Вересаев, Ангарский, Дмитриев и Треневы. Дмитриев спорил с Ангарским насчет «Пиковой дамы». Заволновался по своему обыкновению, закричал на Ангарского:
— И все это чепуха! И ничего это неверно! И вообще вы «Пиковую даму» сорок лет тому назад смотрели!
Ангарский за ужином удивлялся:
— Не понимаю, почему это теперь писатели пишут все на исторические темы, а современность избегают?
13 мая.В течение недели М. А. диктовал «Зойкину», сильно чистил пьесу.
О «Зойкиной» же получили извещение от Фишера, что она шла в Брюнне в ноябре и декабре тридцать третьего года.
И о ней же пишет Коля из Парижа. По-видимому, там серьезно решили ее ставить.
На днях получили письмо из ВОКСа — с копией письма из Стокгольма от уполномоченного представителя ВОКСа в Стокгольме. Шведское общество «Радио-чиенст» обратилось в полпредство СССР, чтобы «выхлопотали для него у Булгакова разрешение передать по радио о шведском переводе «Турбиных»». Предлагают гонорар в шведских кронах — двести. М. А. согласился.
