Софья Бенуа - Муслим Магомаев. Преданный Орфей
«— При первой встрече Муслим Магометович вам понравился?
— Ну что значит «понравился»? — я просто по достоинству его оценила. Сразу все поняла, потому что было это в ВТО 2 января 65-го — я тогда прослужила в Большом всего полгода. Он, по его словам, прилетел в Москву и с самолета сразу на сцену отправился, а я стояла в кулисах, потом тоже выступала. Муслим спросил: «Неужели вы в Большом театре работаете?». — «Да, — я ответила, — а что, не похоже?». — «Нет — для Большого вы слишком скромная».
— Вас тогда голос его очаровал?
— Голос понравился еще до того, как я с ним самим познакомилась.
— Вы уже его слышали?
— Конечно, просто не знала, кому он принадлежит.
— Что в его вокале было особенного?
— Очень красивый тембр, который вот из этого места (кладет руку на сердце) шел.
— Главное…
— Причем он не просто пел. Муслим не звучкодуй, как говорят вокалисты, он не звуковедением занимался, а музыку пел и текст — это я запомнила хорошо.
— Плюс в отличие от многих солистов оперы умел исполнять какие-то вещи тихо, правда?
Ну, это когда уже стал, так сказать, интересоваться эстрадой. В первые годы Муслим пел (у меня же записи есть), как настоящий оперный певец, — с нюансами, но не с такими, которые появились потом. Я спрашивала: «Не трудно было к другой манере исполнения перейти?». Он пояснял: «Это называется субтон», то есть все остается, но исполняется как бы под сурдиночку. Такой вокал требует большого мастерства и для оперного артиста чреват потерей голоса — это называется «снять с дыхания», и вопрос в том, как потом вернуться? Очень сложно, а как Муслим этим управлял, я потом только поняла — просто ему дано было то, чего не было у других.
— Вы помните свои ощущения от третьей встречи, когда познакомились по-настоящему?
— Конечно — она нас на 34 года связала. С тех пор — все!
— Пропали?
— Не то что пропала, но все стало ясно. Там не надо было ничего расшифровывать: ходили-ходили по этой земле, и пришли.
— По слухам, после официального знакомства Муслим Магометович написал вам в ресторане игривую записку: «Вы очень хорошая девочка и очень мне нравитесь, я хочу с вами дружить»…
— В каких анналах вы это нашли?
— Неважно, но да или нет?
— Да, но это было с улыбкой — «дружить». Мне почти 30 лет, а он: «Вы очень харошая девачка» (смеется).
— Девачка?
— Да, нарочно так написал на салфетке, которую я до сих пор храню.
— Как Муслим Магометович ухаживал?
— Красиво. Русские мужчины так не умеют…
Тамара Синявская
— Вы уверены?
— Да, к сожалению. Они это очень шумно делают — понимаете?
— И временно…
— Не знаю, но Муслим ухаживал всю жизнь.
— Все, кто его знали, отмечали, что это был удивительно щедрый и благородный человек…
— И щедрый, и интеллигентный, и элегантный, поэтому и ухаживал соответственно. Благородство — оно же в крови, ему научиться нельзя.
— Ухаживания его воплотились в какие-то сюрпризы, подарки, трогательные слова или серенады, может быть, под балконом?
— Нет-нет, последнее для меня чересчур. Если бы я не была певицей и такой человек запел бы мне под балконом, конечно, была бы уже в горизонтальном положении вследствие обморока, а так для меня это пошлость немножко…
— Что из каких-то трогательных моментов запомнилось вам особенно?
— То, как он прилетел ко второму действию «Царской невесты» в Казань (к началу не успел) и мне вынесли на сцену 153 гвоздики. Охапка была такая, что я удержать не могла. Сразу же посмотрела в «царскую ложу»: он там стоял в глубине и тихонько хлопал — на авансцену, так сказать, не выходил, но все в зале сразу проследили за моим взглядом, да еще и осветители догадались направить туда луч. На этом представление остановилось.
— Порой, таким образом, он «срывал» вам спектакли?
— Да, и в Большом театре тоже, причем неоднократно».
Напомним, что разговор этот состоялся через три года после того, как не стало великого Муслима Магометовича. А ведь сцена знакомства этих двух талантливых персон давно приобрела, скажем так, классический оттенок благодаря СМИ. К примеру, вот как представлен эпизод знакомства в одном из азербайджанских СМИ[34].
«Тамара Синявская: «Я безумно не хотела ехать. Но мне сказали, что «надо укрепить бригаду» в Баку. «Я заболела», — отнекивалась я. «Да вы там отогреетесь», — был ответ. Приехала — тепло, фрукты на каждом углу, лук в связках, горы арбузов, дынь, огромные гранаты — тогда это для нас было в диковинку. Так красиво! Я просто влюбилась в город, филармонию, носящей имя великого азербайджанского композитора Муслима Магомаева, деда Муслима, нас подвели друг к другу Роберт Рождественский с супругой.
Он мне протянул руку и очень застенчиво так, потупив взор, сказал: «Муслим». Она улыбнулась: «И вы еще представляетесь? Вас ведь знает весь Союз»».
А вот как описал первые мгновения знаковой встречи сам «виновник»:
— С Тамарой Синявской мы познакомились в Бакинской филармонии, носящей имя моего деда. Возможно, в этом был какой-то знак: филармония — как бы наша семейная обитель, в которой, хочется верить, живет дух предков и благословляет нас.
Тогда в Баку проходили Дни искусства России. Как я уже говорил, Гейдар Алиевич Алиев подобным событиям умел придавать значение праздника. Силу искусства поддерживало восточное гостеприимство, гостеприимство в алиевском стиле. На очередном концерте в филармонии меня подозвал Роберт Рождественский и представил миловидной молодой женщине. Я назвал себя: «Муслим…» Она улыбнулась: «И вы еще представляетесь? Вас ведь знает весь Союз».
Казалось бы, обычное светское знакомство, но у меня сразу возникло приятное ощущение уюта и симпатии — никакой натянутости, как обычно бывает на такого рода мероприятиях с их дежурными полупоклонами, полуулыбками… Тамара мне понравилась сразу. Мне показалось, что и я ей… Честно говоря, при той встрече я Тамару не узнал. До этого только раз видел ее по телевизору в 1970 году, когда шла трансляция прослушиваний Международного конкурса имени Чайковского. Тогда Тамара Синявская разделила первую премию с Еленой Образцовой. Помню, как, услышав голос Тамары, я воскликнул: «Что за меццо-сопрано! Глубокое, красивое!..»
И вот теперь передо мной стояла милая дама, которую я видел впервые: то ли телевидение так меняет внешность, то ли Тамара так изменилась за эти два года…
А через несколько дней Алиев распорядился нагрузить яствами паром, курсировавший между Баку и Нефтяными Камнями. Ему хотелось показать гостям этот чудо-город на сваях, с домами, магазинами, кинотеатрами… Когда паром уже отчалил, Гейдар Алиевич своим зорким взглядом обнаружил мое отсутствие. Помощники развели руками: «Магомаев почему-то не пришел… И солистки Большого театра Тамары Синявской почему-то нет…»
