Ариан Дольфюс - Рудольф Нуреев. Неистовый гений
С тех пор почти ничего не изменилось: абсолютным воплощением танца оставались балерины‑женщины. И редкие исключения (Нижинский) только подтверждали общее правило.
Нуреев кардинально изменил положение вещей. Разумеется, он был далеко не первым, кто захотел вернуть позолоту мужскому танцу. В тридцатых — сороковых годах над этим работали Вахтанг Чабукиани, Серж Лифарь и конечно же Морис Бежар. Но я смею утверждать, что по‑настоящему вернуть мужчину на сцену удалось только Нурееву.
Невероятная слава Нуреева привела к тому, что классические балеты стали показывать на стадионах, во Дворцах спорта, ими заинтересовалось телевидение. Нуреева, которого едва терпели в профессиональной среде, широкая публика неизменно встречала овациями.
Под воздействием Нуреева мужчины‑танцовщики стали использовать более яркий грим, переоделись в другие костюмы, по‑другому выходили на поклоны; их партии стали более живыми и зрелищными… То, что непокорный Нуреев так долго старался привить, наконец‑то было воспринято. Ролан Пети сказал в этой связи о Нурееве: «Это дар гения, он оставлял след на каждом, кто оказывался с ним рядом»{174}.
Злой гений для одних, добрый гений для других, Нуреев помог своим коллегам подняться выше. Он действовал в полном соответствии с миссией, которая была ему уготована…
Канадцам (как впоследствии и французам в Гранд‑опера) он давал бесчисленные советы. «Волшебство прыжка не в том, что вы оказываетесь высоко от пола, а в том, каким образом вы это делаете», — говорил он. Или еще: «Танцуйте с нахальством. Не сдерживайте себя! Робость никому не интересна. Если вы робки, вас съест ваш костюм и декорации. Овладейте сценой и командуйте ею! У вас есть талант, так отдайте ему себя! Публика приходит в театр, чтобы увидеть людей, одержимых тем, что они делают»{175}.
Сам Нуреев был одержим, и это было видно. Он хотел стряхнуть пыль с классического балета, революционизировать его изнутри, и ему это удалось. Превратив танец в живое и волнующее искусство, он выполнил свою миссию.
Глава 6. Королева Марго
Мы становились одним телом, одной душой.
Рудольф НуреевОдин из самых лучших балетных дуэтов Рудольф Нуреев — Марго Фонтейн мог бы никогда не сложиться. В самый первый раз, когда молодой русский попросил ее станцевать с ним, прима английского балета воспротивилась и сказала категорическое «нет». Если бы Марго не хватило дерзости, если бы муж не убедил ее, что это будет великолепным рекламным ходом, она бы никогда не поменяла своего мнения. И классический балет лишился бы одной из самых интересных страниц, а судьба Нуреева… Еще неизвестно, как бы сложилась его судьба!
Рудольф покорно это признавал: «Встреча с Марго, несомненно, была моей самой большой удачей»{176}. И он был более чем прав.
…В тот октябрьский день 1961 года Марго пригласила Нуреева к себе в Лондон, чтобы посмотреть, на что же похож этот юный гений. Легендарная балерина Галина Уланова только что отказалась от гала‑концерта, планировавшегося через месяц. Может быть, этот маленький беглец, о котором взахлеб рассказывают все газеты, сумеет поправить дело? С первого раза Марго почувствовала, что Рудольф «очень подозрителен», «способен одарить ледяным взглядом», но «его лицо постоянно меняется, отражая каждую мысль». «Я сделала ему какое‑то легкое, глупое замечание. Вдруг он расхохотался, и вся его физиономия преобразилась. Он больше не был настороже, его улыбка была широкой и обаятельной»{177}.
Лед треснул. Они приняли друг друга. «С первого мгновения я понял, что нашел друга, — написано в „Автобиографии“ Нуреева. — И это был один из самых радостных моментов с тех пор, как я оказался на Западе»{178}.
Однако еще ничего не произошло.
В 1961 году Нурееву было двадцать три года. Марго сорок два. В Королевском балете у нее не было ни одной соперницы, публика готова была носить ее на руках, потому что она одновременно воплощала классические традиции и современные веяния. Пожалованная в 1956 году орденом Британской империи, она символизировала также роскошную аристократическую Англию, представленную лучшими из лучших. В Соединенных Штатах она также была осыпана похвалами. Начиная с 1949 года ей посвящали первые полосы такие газеты, как «Тайм» и «Ньюсуик».
Однако в 1961 году из‑за своего возраста Марго Фонтейн была «приглашенной солисткой». Ее давний партнер, сорокачетырехлетний Майкл Сомс, решил уйти со сцены в июне, после возвращения с гастролей из СССР. Ходили слухи, что и Марго собиралась поступить так же, но она все не могла решиться. Тело пока еще в великолепной форме, так зачем же уходить? Сомса заменил двадцатидевятилетний Дэвид Блэр, но дуэт не сложился. Может быть, не просто так великая гранд‑дама танца заинтересовалась Нуреевым, который был на девятнадцать лет моложе ее?
Они сидела и беседовали за чашкой чая, и вдруг Нуреев предложил ей станцевать вместе в одноактном балете «Видение розы» на музыку Карла Марии фон Вебера (постановка Михаила Фокина), но Марго отказалась, считая, что слишком стара для «русского юноши»{179}. Рудольф обиделся, и Марго, чтобы наладить отношения, попросила его станцевать па‑де‑де из «Лебединого озера» с американкой Розеллой Хайтауэр в гала‑концерте, посвященном творчеству самой Фонтейн. Фредерик Эштон[18], хореограф Марго, на это согласился.
Наблюдая за Рудольфом на репетициях, Марго отметила, что он заставлял работать свое тело, «как паровую машину». «Я думала, что Руди никогда не дойдет до конца своего соло, если будет тратить столько сил на каждое движение. Мне кажется, что именно в то утро он запал мне в сердце»{180}.
Утром 2 ноября Рудольф танцевал в первый раз на английской сцене (в Королевском театре Дрюри Лэйн, самом старом в Лондоне — он был основан в 1663 году). Сложившееся о нем мнение подтвердилось: гений, пришедший из‑за «железного занавеса». Рудольф сам выбрал музыку для своего соло. Это была «Трагическая поэма» Александра Скрябина, произведение сложное и очень русское. Нуреев воплотил на сцене ровно то, что хотел: меланхоличное, в высшей степени чувственное звериное одиночество. «Он метался по сцене, как лев в клетке, разрывающий свои оковы. Точно как Спартак», — вспоминает критик Клив Барнс{181}.
В начале танца плечи Нуреева были прикрыты алой накидкой, но затем он сбрасывал ее, к восторгу английской публики{182}. За четыре минуты Рудольф покорил Лондон. После па‑де‑де из «Лебединого озера» публика так неистовствовала, что Рудольфу пришлось повторить свою вариацию.
