Арман Жан, де Ришелье - Мемуары
Те, кто жили рядом с морем, погрузились на корабли и отправились в земли варваров — кстати говоря, все иностранные корабли в портах были арестованы; остальные направились к границе Франции.
Невозможно представить себе жалость, которую внушал этот несчастный люд, лишенный всего своего имущества, изгнанный из страны, ставшей ему родиной: те из них, кто исповедовал христианство, а таких было немало, были достойны еще большего сострадания, поскольку, как и другие, они были изгнаны в страны варваров, где над ними нависла опасность насильственного обращения в иную веру.
Женщины с грудными младенцами, с четками в руках рыдали и рвали на себе волосы под грузом обрушившихся на них бед, призывали на помощь Иисуса Христа и Деву Марию, с которыми их заставляли расстаться.
Герцог де Медина, командующий флотом андалузского побережья, высказал свое мнение Совету Испании по поводу этого плачевного исхода, но получил новый приказ — не считаться ни с возрастом, ни с полом, ни с положением, так как государственный интерес заставлял добрых страдать за злых. Герцогу пришлось повиноваться, но он открыто заявил, что легко приказывать то, что невозможно исполнить без крайнего сострадания, когда видишь собственными глазами подобные муки.
Число изгнанных превысило восемьсот тысяч; по своему размаху это изгнание не уступало исходу евреев из Египта. Правда, между ними было два различия: первое — израильтяне вынудили египтян отпустить их, мавританцев же принудили покинуть страну; и второе — израильтяне ушли из чужой страны, чтобы обрести землю обетованную, а мавританцы покинули родину, чтобы очутиться в неведомых землях, в которых им предстояло стать иностранцами и, возможно, отказаться от своей веры.
Король Генрих Великий, предупрежденный о том, что некоторые из этих несчастных направляются в его королевство, заслужившее повсюду репутацию убежища для страждущих, опубликовал в феврале ордонанс, обязывающий должностных людей и чиновников объяснять людям на границе, что пожелавшим жить в католической вере и подтвердившим это в присутствии епископа Байоннского впоследствии будет разрешено проживать в его государстве, по эту сторону рек Гаронна и Дордонь, где их примут после совершения акта веры перед епископом той епархии, в которой они пожелали бы остаться на жительство.
Остальным, избравшим магометанство, предоставят корабли, чтобы они могли добраться в земли варваров.
Смерть этого великого Короля опередила исполнение его воли, но Королева тщательно выполнила ее.
Нашлись чиновники, злоупотребившие властью при выполнении этого богоугодного дела и совершившие множество преступлений и даже несколько убийств несчастных, пожелавших отправиться в земли варваров; но их так наказали, что это отбило охоту у других творить подобное.
В этом же году скончался курфюрст Пфальцграфский, чья смерть заслуживает быть отмеченной как предзнаменование многих бед, случившихся в следующие годы из-за неуемного честолюбия его сына, который, следуя советам герцога Буйонского и некоторых других его союзников, был, по мнению многих беспристрастных людей, справедливо лишен своего государства за то, что захотел слишком несправедливо захватить другие.
Этот случай разжег пожар в христианском мире70, он горит до сих пор, и одному Богу известно, когда удастся его погасить.
1611
Первый год регентства Королевы, о котором мы говорили в предыдущей книге, не сохранил того величия, с которым Генрих Великий правил своим государством. Началось все с раздоров между министрами: если уж собирались вместе три министра, то лишь для того, чтобы сговориться, как половчее изгнать четвертого.
Мы уже упомянули причину, по которой многие хотели избавиться от герцога де Сюлли. Граф Суассонский, к которому обратились министры, зная о его давней вражде с де Сюлли, возглавил эту партию и привлек в нее Господина Принца.
Действовал он не спеша, желая убедиться в выполнении данных ему обещаний, касающихся удовлетворения его собственных интересов, особенно в том, что касалось женитьбы его сына, принца д’Эгийонского, на м-ль де Монпансье: по замыслу заговорщиков, министры должны были посодействовать тому, чтобы Королева согласилась на этот брак.
Как только он вернулся из поездки в Нормандию, министры стали торопить его с исполнением задуманного: он было взялся за дело без особой охоты, но случились две ссоры, которые сблизили графа Суассонского и Кончини, также участвовавшего в этом деле, после чего его старания заметно возросли.
Первая ссора произошла 3 января между г-ном де Бельгардом и маркизом д’Анкром. Помимо жилья, которое его жена занимала в Лувре, последний захотел получить в тот год, когда он исполнял обязанности первого камер-юнкера, и жилье, полагавшееся ему, как он считал, по чину. Бельгард отказал ему в просьбе так резко, что завязалась ссора. Сознавая, что враждебная сторона имеет перевес при дворе, маркиз д’Анкр решил, что стоит заручиться поддержкой графа Суассонского; с этой целью он использовал маркиза де Кёвра, которому Принц очень доверял; он сказал ему, что, хотя Господин Принц и герцог д’Эпернон предложили ему свое посредничество, чтобы уладить это дело, он хотел бы все же, чтобы посредником в нем стал Господин Граф, в руки которого он вручает свои интересы и свою честь, и делает это с тем большей охотой, что готов считаться больше с интересами Господина Графа, чем со своими.
Зная, что наибольшая мудрость придворного состоит в том, чтобы не упустить благоприятной возможности добиться своего, граф Суассонский, которому не составляло труда использовать маркиза в своих интересах, повел себя в этом деле так, что, несмотря на уловки герцога д’Эпернона, обиженного тем, что обошлись без него, сделал все, дабы расстроить его и довести до разумного конца, не вызвав при этом недовольства со стороны герцога де Бельгарда.
Маркиз был так доволен этим, что пообещал ему уговорить министров согласиться с женитьбой его сына на м-ль де Монпансье; чтобы обеспечить их согласие, он взялся склонить Господина Графа довести до конца вместе с министрами заговор против герцога де Сюлли.
Таким образом, министры, желавшие лишь временно поддержать их, чтобы затем спокойно править до совершеннолетия Короля, посоветовали Королеве согласиться на женитьбу, которой добивался граф Суассонский для своего сына; при этом они не учли, что тем самым нанесли оскорбление кардиналу де Жуайёзу и герцогу д’Эпернону, союзникам вышеназванной принцессы, — и те, как только об этом было объявлено публично, бросились к Королеве, упрекая ее в том, что она дала свое согласие, не посоветовавшись предварительно с ними.
