Людмила Алексеева - Поколение оттепели
Гульба состояла в том, что гнииповцы любого возраста и пола, ради выгоды или развлечения, резали друг друга ножами-финачами, рубили топорами, кололи колунами, кромсали бритвами, били кистенями, глушили тяжелыми мешками с песком и щебнем, пилили двуручными и лучковыми пилами, умерщвляли ударами массивной стальной пружины, спихивали в смрадные канализационные люки, душили руками и ногами, а также не брезговали любыми прочими методиками лишения жизни и нанесения увечий.
Тем не менее, невзирая на многообразие способов, на каждый находилась соответствующая статья гнииповского уголовного кодекса.
К пяти часам утра улицы до крыш заваливались трупами. Все стихало. Затем из лесов вокруг столицы дружно и урча выбегали собаки. К семи собаки поедали всю убоину и удалялись на отдых. Город начинал жить заново. И вновь наступала ночь. И вновь несся во всех направлениях по улицам победный клич: „Не уйдешь, гадина!“ И каждую ночь с сотворения мира Гниипи выгорал дотла».
Редкое застолье у сибаритов обходилось без того, чтобы один из них не зачитал поэму, написанную Гастевым в последний день памятного 1953 года:
В этот праздник, такой новогодний,
Я напьюсь, как последний скот.
Я ужасно доволен сегодня,
Хоть и жалко мне старый год.
Старый год… Славный год, черт возьми его!
Черный год для проклятых грузин.
Будем пить до зеленого змия
За конец остальных образин.
Долгой будет веселая пьянка,
Хватит водки и винегрета.
Не страшны нам ни Кремль, ни Лубянка,
Наплевать нам на все запреты.
Провожая ушедший год,
Мы дружнее содвинем бокалы,
Чтоб еще лет на тридцать вперед
Дважды в год по вождю подыхало!
Мы с Наташей были влюблены сразу во всех восьмерых сибаритов, и вскоре у нас образовалась компания, похожая на то братство, которое стоило сибаритам свободы. Излюбленный тост нашей компании очень походил на тост, предложенный Гастевым в одном из стихотворений: «Чтоб они сдохли!»
* * *На Пасху мы собрались у Наташи, тогда я впервые увидела Малкина. Вошел высокий, прямой, чисто выбритый человек, внешне — вполне нового социалистического типа, как на рекламе «В сберкассе денег накопил — путевку на курорт купил». Его орлиный взгляд быстро окинул комнату и задержался на мне.
Малкин придвинул свой стул поближе к моему и начал пасхальную речь («Помню, раз сидим мы с Понтием Пилатом под безжалостным солнцем Иудеи. И вот приводят какого-то бродягу…»). Все это было мило, но меня интересовало другое. Малкину, единственному из сибаритов, продлили тюремный срок на четыре года. Мне хотелось знать почему.
— А, да я следователя задушил, — сказал Малкин, отламывая кусок хлеба.
— Что?
— Задушил следователя.
— То есть как?
— Насмерть.
Я уставилась на его руки. Вот этими руками, которыми он только что отламывал кусок хлеба, он схватил человека за горло и задушил. Следователи не вызывали у меня симпатий, но…
— Господи, вы еще хорошо отделались, четырьмя годами. Вас же могли расстрелять.
— Умница, — произнес Малкин, пытаясь погладить меня по голове. Я невольно отклонилась от руки убийцы.
— А он сопротивлялся?
— Да, но я оказался сильнее.
Позже вечером, когда после ухода гостей мы мыли посуду, я рассказала Наташе о деле Малкина. Она была поражена не меньше меня. Мы проговорили еще несколько часов о моральных аспектах: можно ли отнимать у человека жизнь, даже если этот человек — мелкая сошка в карательной машине? На следующий день мы сказали Гастеву, что знаем страшную тайну Малкина.
— Какую тайну? — удивился Гастев.
— Что он задушил следователя.
— Если он говорит, наверное, так и есть.
Мы решили, что даже Гастев об этом не знал. В считаные дни история о том, как элегантный Малкин душил следователя, распространилась среди друзей. Слава Левки росла, и это беспокоило остальных сибаритов. Они поручили Гастеву притормозить процесс.
— Девочки, я должен вам кое-что объяснить, — начал Гастев. — Вы знаете, Левка Малкин — замечательный парень.
Мы с Наташей согласно кивнули.
— Он блестящий математик, просто вундеркинд. Когда нас арестовали, ему не было и восемнадцати, но знали б вы, как он вел себя на допросах. Это художественная натура, совершенно особенный человек. Таким Господь Бог улыбается, — продолжал Гастев.
— А какой он мужественный! — подхватила Наташа.
— Конечно. Но, знаете, как бы это выразиться, иногда у творческих личностей… Ну, в общем, Левка… — Гастев сделал глубокий вдох. — Левка — натура артистическая. Он, как актер, иногда представляет себя в какой-нибудь роли и так перевоплощается, что уже не осознает, что на самом деле он не тот, кого изображает.
— Точно, — подтвердила я. — Мне до сих пор трудно представить, как он душит следователя.
— Видишь ли, Людочка, эта история… эта история о следователе… История, которую он рассказывал на прошлой неделе…
— Что «эта история»?
— Эта история…
— Ну что ты пытаешься сказать?
— Эта история, это-о-о… одна из его фантазий. Но вы должны понимать, что…
— Подожди, ты хочешь сказать, что этого не было, что все это ложь?!
— Но, девочки, я же говорю, Левка совершенно особенный, он — артистическая натура…
Я выбежала, схватила такси и, кипя от гнева, в слезах ворвалась к Малкину.
— Ой, Людочка, проходи, проходи. — Малкин стоял на пороге в трусах и расстегнутой рубашке.
— Извини, что я в таком виде, — пробубнил он, возвращаясь к гладильной доске.
У него собиралась компания, и единственные брюки нуждались в глажке.
— Как ты мог? Юра только что сказал нам, что все неправда про следователя. Это ложь!
— Что «это»?
— Он сказал, что этого не было, что ты не задушил следователя.
— Ну да, на самом деле не было.
Мой гнев испарился.
— Левка, это нечестно. Я весь вечер об этом думала. Ты взял кусок хлеба, а я сидела и думала: «Вот этими руками, которыми он берет хлеб, этими самыми руками он душил следователя». Потом ты погладил меня по голове, сказав «умница», а я продолжала думать: «Этими руками, этими самыми руками он лишил человека жизни!». Пожалуйста, никогда больше никому так не ври.
Примерно через год я встретила свою подругу Ирину. Она поведала, что недавно видела Малкина. Наши мнения о нем совпадали: и внешность привлекательная, математик блестящий, артистическая натура и вообще — гений.
— А ты знаешь, он задушил следователя, — сообщила Ирина.
