Александр Чичерин - Дневник 1812–1814 годов. Дневник 1812–1813 годов (сборник)
Когда мы были вне выстрелов французских пушек, мы построились в походные колонны и шли всю ночь с пятницы на субботу. Утром 10-го, пройдя Рейхенбах, мы остановились на несколько часов, а в 1 час дня снова выступили и направились за Герлиц, где заняли позиции до конца дня.
Отступление после Бауцена
11 мая. Воскресенье.
Наш корпус выступил до 6 часов утра. Он направился в Силезию через Лаубау и остановился бивуаками в Тимендорфе.
Моя щека распухла, я не мог стоять в палатке, поэтому занял квартиру в Тимендорфе. Нельзя себе вообразить, как жители Силезии были огорчены приближением неприятеля.
12 мая. Понедельник.
Мы отступали на Ловенберг. Слышна была канонада в арьергарде.
13 мая. Вторник.
Наш корпус остановился в Гольдберге. Снова была слышна канонада. Жадовский, офицер нашего полка, вчера прибывший прямо из Петербурга, очень скверно принят офицерами, но я лично был рад его видеть, так как он мне сообщил много о моих сестрах и о г-же Б.
Моя щека, все еще опухшая, поэтому, не рискуя оставаться в палатке, я отправился на квартиру в соседнюю деревню.
14 мая. Среда.
На местах. Мой флюс не прошел еще, поэтому я оставался бы весь день в деревне, но пушечные выстрелы, извещавшие о приближении неприятеля, вынудили меня покинуть квартиру и отправиться ночевать в лагерь.
15 мая. Четверг.
Нам приказали выступить в 3 часа ночи. Сойдя с большой дороги, ведущей от Гольдберга на Лигниц, наш корпус своротил вправо и направился в горы до деревни Зейхау, где расположились бивуаками в ожидании нового распоряжения до 7 часов вечера. В этот момент государь приезжал нас посмотреть. Он имел вид очень довольный и объявил нам, что австрийцы примкнули к нам. Затем мы еще прошли по направлению к Яуэру и, сделав приблизительно полмили, остановились бивуаками недалеко от Геннерсдорфа.
Арьергард сегодня опять имел дело, в котором наш и третий корпуса должны были поддержать в случае надобности, но надобности в этом не оказалось, хотя канонада сильно к нам приблизилась.
16 мая. Пятница.
Спали мы спокойно до 5 часов утра, когда выступили через Яуэр и Стригау, чтобы стать лагерем за этим последним городом. Неприятель почти не двигался, и в течение дня была слышна только незначительная канонада.
17 мая. Суббота.
На местах. Все было спокойно, не было никакой стычки. Неприятель взял у нас на Бреславской дороге 10 пушек.
18 мая. Воскресенье.
На местах.
19 мая. Понедельник.
Наш корпус направился на Швейдниц и расположился лагерем за городом в укрепленной позиции.
20 мая. Вторник. 21 мая. Среда.
На местах. Занялись укреплением нашей позиции и исправлением укрепления (фортификации) Швейдница.
22 мая. Четверг.
Несмотря на всю работу по укреплению Швейдница, мы покинули этот лагерь в ночь на четверг в 2 часа, чтобы идти по направлению к Штрехлену в Гросс-Вильнау, деревню, расположенную очень близко от Нимстра, где наш корпус остановился в лагере. Жара и пыль сегодня очень беспокоили нас.
23 мая. Пятница.
Главная квартира выступила еще ночью, мы проснулись в предположении следовать за ней. Однако приказ к выступлению последовал не так скоро. Дивизия выступила лишь в 5 часов вечера; она направилась в Стрелен, где расположилась лагерем, упираясь левым крылом к городу.
Предвидя, что этот поход продолжится ночью, и не имея батальона для командования, я уехал вперед с князем Щербатовым.[173] Несмотря на хороший ход наших лошадей, мы едва достигли Стрелена к исходу дня, и, пользуясь близостью этого города от нашего лагеря, мы здесь очень удобно расположились ночевать.
24 мая. Суббота.
На местах. Объявили, что государь будет в Стрелене, но он не прибыл.
Наши резервы сегодня присоединились к нам, вследствие чего наш корпус сильно увеличился.
Я занялся визитами. Был у Фукса и Ляпунова,[174] моего старого командира.
Перемирие
25 мая. Воскресенье.
С некоторого времени стали говорить о прекращении военных действий; сегодня этот слух подтвердился, несмотря на то что в приказе ничего не было сказано.[175]
Наш корпус выступил раньше 10 часов утра. Полк сделал очень большой переход. Он направился через Рейхенбах на Ланген-Белау, где занял квартиры.
Императорская квартира поместилась в Петерсвальде, а главная квартира главнокомандующего армией Барклая де Толли – в Рейхенбахе.
Город Бреславль, находившийся между двумя демаркационными линиями, признан нейтральным. По этому распоряжению наша армия тылом своим касалась Богемии.
26 мая. Понедельник.
Я совершил прогулку в Рейхенбах, расположенный от Ланген-Белау всего в расстоянии мили с лишним.
27 мая. Вторник.
Состоялся смотр нашего полка, поэтому я отправился в Рейхенбах, чтобы присутствовать на смотре. Какой-то австрийский генерал присутствовал на смотре, и государь постоянно обращался к нему.
Я застал графа Аракчеева за перекопкой маленького садика, примыкавшего к его квартире. Он работал так, как будто это была его собственность.
29 мая. Четверг.
Наш батальон заступил караулы у государя, я был начальником караулов, поэтому вынужден был провести весь день в Рейхенбахе. Я очень долго гулял по саду при замке, содержимом в самом лучшем виде. Немцы, как видно, любят садоводство, и у каждого крестьянина есть садик. Граф Аракчеев поступает, как немец. Я его снова застал за перекопкой сада своего хозяина, я и не подозревал, что он так любит сельское хозяйство. В общем, день я провел довольно приятно, но нельзя сказать то же о ночи. За неимением другого помещения я отправился на гауптвахту и вместо кровати имел только немного соломы, точно как на бивуаке.
30 мая. Пятница.
По смене караула я отправился в Ланген-Белау. Эта деревня очень растянута от одного конца до другого, по крайней мере, версты четыре, поэтому когда мы желали навестить друг друга, нужно было сделать переход больше, нежели в Рейхенбах или Петерсвальде. К счастью, наш генерал Потемкин поместился как раз в центре деревни; я к нему явился сегодня по возвращении из Петерсвальде.
Я поместился вместе с Храповицким во втором этаже, а в первом помещался сам хозяин. Он нам отпускал очень хороший обед, хотя совершенно простой; прислуживали нам дочери хозяина – красавица Юлия и маленькая Тереза, которая тоже недурна собой. По обыкновению Храповицкий ухаживал за первой, я – за второй, но случалось нам ошибаться, особенно когда одного из нас не бывало дома, и принимать Терезу за Юлию и Юлию за Терезу.
