Владимир Трухановский - Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры
Война с Францией явилась дополнительным стимулом для расширения и углубления промышленного переворота в Англии. С внедрением машин удалось увеличить промышленную продукцию в военные годы в 15–20 раз.
Промышленный переворот оказал важное воздействие и на английское сельское хозяйство. Земельная собственность укрупнялась, концентрируясь в руках крупных землевладельцев. В сельском хозяйстве вводилась более глубокая вспашка, перестали пахать на волах, заменив их лошадьми. Появились и машины в виде сеялок, молотилок и некоторых других механизмов.
Происходило перераспределение населения. Сельская Англия превращалась преимущественно в страну городов. Уже в начале 30-х годов XIX в. примерно половина населения страны проживала в городах. Крупными районами концентрации городского населения были северо-запад Англии, Южный Уэльс, а также побережье между реками Форс и Клайд. В первой трети столетия такие города, как Бирмингем и Шеффилд, увеличились вдвое, а Ливерпул, Лидс, Манчестер и Глазго — и того больше. То же происходило и со столицей страны. За три десятилетия население Большого Лондона увеличилось с 865 тыс. до 1,5 млн, и еще за 20 лет, т. е. к середине века, к ним прибавился 1 млн жителей.
После войн с Францией, в которых между прочим потери Англии были значительно меньшими, чем жертвы ее союзников, что в дальнейшем уже стало традицией во всех крупных союзных войнах, которые вела Англия, население страны составляло примерно 13 млн. Его численность быстро росла и к 1871 г. удвоилась. Это объяснялось тем, что детская смертность сокращалась, а продолжительность жизни увеличивалась. Многие жили очень плохо, но все же лучше, чем в XVIII в., они прежде всего лучше питались, лучше одевались. Другой причиной увеличения населения был приток иммигрантов из Ирландии — самой старой колонии Англии, искавших заработка на английских фабриках и в шахтах. Приезжавшие ирландцы селились преимущественно в Западной Англии и Шотландии.
То, что Англия была первой страной, где мощно развернулась промышленная революция, дало английской буржуазии неоценимое преимущество перед другими государствами. Победа над своим главным соперником того времени — Францией открыла перед Англией мировые пути, широкие возможности для экспансии, захвата все новых и новых колониальных территорий, невиданные ранее возможности для проникновения английских товаров и капиталов во многие страны. Эти факторы обеспечили постепенное становление промышленной, финансовой и колониальной монополии Англии, что превратило ее в самую богатую страну мира.
Успехи в промышленном производстве, торговле, ростовщических финансовых операциях не делали английскую буржуазию гуманной, наоборот, она по мере своих достижений становилась все более высокомерной и спесивой в отношении других народов и жестокой в отношении своего собственного. Чем больше она добывала, тем большими становились ее аппетиты. И, стремясь удовлетворить их, капиталисты до предела усиливали эксплуатацию тех, кто на них работал.
Дети, работающие в угольных копях
Переход к промышленному производству вызвал к жизни появление фабричных и заводских рабочих. В буржуазных кругах была принята на вооружение идея: чем больше зарплата рабочих, тем меньше прибыли предпринимателей. Идея получила теоретическое обоснование в трудах идеологов капитализма. Естественно, что каждый предприниматель стремился к возможно большим прибылям и старался получить их. Это обостряло классовые противоречия.
Предприниматель был волен устанавливать продолжительность рабочего дня по своему усмотрению, и этот день часто достигал 18–20 часов в сутки. Зарплата обеспечивала лишь полуголодное существование. Особенно страдали женщины и дети, труд которых применяли все более широко. Практиковалась физическая расправа с рабочими, вызвавшими недовольство надсмотрщиков.
Особенно трудным становилось положение рабочего люда в годы экономических кризисов, которые в начале XIX столетия были преимущественно торговыми, а с 1825 г. приобрели характер циклических кризисов, распространявшихся почти на все сферы экономики.
Промышленные города являли собой мрачную, порой ужасающую картину социальных контрастов. Буржуазия и земельная аристократия жили в роскошных дворцах, расходуя на удовлетворение своих часто извращенных прихотей огромные средства, тогда как рядом, в трущобах, в ужасающей нищете, зачастую погибая от голода и болезней, обитали многие тысячи англичан, шотландцев, ирландцев. По всей стране они составляли огромную армию, потенциально опасную для правящих кругов.
Столица страны в этом отношении была весьма показательна. А. И. Герцен, много лет проживший в Лондоне, писал о нем: «Один город, сытый, заснул; другой, голодный, еще не проснулся… Этот страшный муравейник, где сто тысяч человек всякую ночь не знают, где прислонить голову, и полиция нередко находит детей и женщин, умерших с голода возле отелей, в которых нельзя обедать, не истративши двух фунтов». Поразительную картину жизни лондонских низов в первой половине столетия нарисовал журналист Генри Мэйхью в обширной серии статей в газетах, собранных впоследствии и изданных в 1851 г. в книге под названием «Лондонские трудящиеся и лондонская беднота». В этой книге, не утратившей актуальности и сегодня (она была переиздана в Лондоне в 1987 г.), отмечается, что положение в городе было настолько серьезным, что «в 30-х и 40-х годах неоднократно составлялись планы начать хотя бы предварительную работу по расчистке гигантских авгиевых конюшен, в которые Лондон, учитывая темпы его роста, превращался». Когда появился доклад специальной комиссии о санитарном состоянии города, то «он вызвал возмущение и возбудил тревогу у каждого мыслящего лондонца». Книга Мэйхью была одной из многих разрабатывавших эту мрачную тему. Призывали к действиям люди, отличавшиеся гуманистическими и филантропическими убеждениями. Среди писателей наибольшую и вполне заслуженную известность приобрел Чарлз Диккенс.
Бенджамин Дизраэли жил, действовал в этой Англии и строил планы, как он будет управлять ею. Вращаясь в высшем свете, закладывая там предпосылки для своего продвижения к власти, Дизраэли, как могло бы казаться, не должен был «смотреть вниз». Но он обладал достаточным здравым смыслом, чтобы понимать, что Англия состоит не из одних денди Вест-Энда и что трудящуюся Англию нужно тоже видеть и понимать. Биографы не повествуют о его «хождении в народ». Но роман «Сибил» свидетельствует о том, что он сумел понять суть социального строя Англии первой половины XIX в. Его концепция оставалась верной и на вторую половину столетия, и на дальнейший период.
