Лев Лурье - Хищницы
Шантаж во все времена был и остается очень доходным и относительно безопасным преступным промыслом.
Жертвам шантажа, как правило, есть что скрывать, и они готовы платить за то, чтобы тайное не стало явным. Для того чтобы получать компрометирующие сведения, нужно иметь много знакомых, живущих городскими слухами.
Бывший городской головой Иван Лихачев познакомился со Штейн еще в далеком 1903 году, у них были близкие, скорее всего интимные отношения. После возвращения из Острова Ольга Григорьевна часто звонила Лихачеву, но тот ее опасался и встреч избегал. Однажды авантюристка даже приехала в Городскую думу и пыталась проникнуть в его кабинет под видом жены, но Лихачев позорно бежал от нее через черный ход.
Однажды Штейн дозвонилась до Лихачева, сказала, что вышла замуж за барона из немцев, и ей известно, что брат городского головы застрял в Германии (уже шла Первая мировая война), и она может помочь выручить его из плена. Штейн назначила Лихачеву встречу в гостинице «Москва». Лихачев пошел на свидание, ради брата. Зная, что бывший друг быстро пьянеет, Штейн напоила его и заставила подписать вексель на 500 рублей.
После встречи у Лихачева исчез дорогой золотой портсигар. С тех пор Ольга Григорьевна стала шантажировать Лихачева. Писала письма, где уверяла, что он подарил ей портсигар сам, клялся развестись и жениться. Грозила застрелиться, оставив письмо на имя его жены, разоблачающее его в любовных похождениях. Лихачев откупался от нее.
За баронессой накопилось немало грехов. Но все это были дела мелкие, они направлялись к мировому судье. Однако, в конце концов, Штейн перешла грань дозволенного, и ее дело попало в сферу компетенции окружного суда. В 1915 году Ольга Штейн была вновь арестована.
По распоряжению прокурора петроградского окружного суда ее дело было передано судебному следователю по важнейшим делам Павлу Александрову (в 1917 году он вел дело по обвинению Владимира Ленина в шпионаже, в 1940-м расстрелян). К следователю Штейн явилась шикарно одетой: в модном пальто, большой шляпе с пером, с золотыми украшениями, кольцами и браслетами на руках.
Штейн просила допросить ее побыстрее, она спешит на прием к одному из великих князей. Допрос занял два часа, по его итогам Штейн была арестована и отправлена в тюрьму.
Прокурору петроградского окружного суда поступило 80 заявлений пострадавших от мошеннических проделок Штейн. Были и те, кто увлекся ею как женщиной, несмотря на то, что ей на тот момент было почти 50 лет.
Находясь в заключении, Штейн изводила всех своими жалобами – ей жарко, мучают сквозняки, ей скучно, она привыкла к обществу. На все обвинения отвечала: страдает невинно, а считала бы себя виновной, то отравилась. Она пыталась освободиться на поруки, заявляла, что беременна и скоро должна родить. У нее вдруг проявлялись признаки нервной болезни, но тюремные медики разоблачали ее каждый раз. Из заключения она писала письма знакомым, мужу, заявляла, что стала жертвой ошибки.
4 мая 1915 года в Окружном суде Петрограда начало слушаться дело Штейн. Как отмечала пресса, это была уже не та Штейн. Прежней осталась лишь ее развязность. Она сильно постарела, конвойные водили ее под руки. К публике она сидела спиной, закрыв лицо густой вуалью. Со слезами на глазах утверждала, что ее гнетет прошлое, что и здесь, на скамье подсудимых она из-за того, что ее знают как Ольгу Штейн.
Процесс вызвал ажиотаж. В зале суда было не протолкнуться. Преобладали женщины. За места приходилось биться. Когда на второй день, после обеденного перерыва, публика ворвалась в зал, послышались возгласы: «Задавили!» Одну даму сильно прижали к стене.
Штейн никто из адвокатов не согласился защищать: все помнили судьбу Пергамента. Присяжный поверенный Пржесмыцкий был назначен судом в ее защитники. Ему категорически не нравилось поведение подопечной, и он не раз просил освободить его от защиты и предупредить обвиняемую, чтобы она вела себя приличнее.
Штейн вела себя вызывающе. Уверяла: хотела открыть коммерческое предприятие и впоследствии отдать все долги, но арест вызвал крах ее предприятия.
Потянулись свидетели. Прислуга утверждала, что им Штейн должна деньги, должна даже священнику за венчание с бароном. Горничной она задолжала 400 рублей. По словам прислуги, если они переставали настаивать на возврате жалования, баронесса делала им хороший подарок. Баронесса всюду, где только могла, не платила: мясникам она задолжала сотни рублей; за лошадей, которых она держала, и автомобиль не платила; за наем меблированных комнат, стоивших 2 тысячи рублей в год, также.
Дворянин Карпович рассказывал, что по объявлению в газете был на приеме у Штейн. Баронесса представилась председательницей Мариинских детских приютов. Залог – 2 тысячи рублей. Когда Карпович предложил положить деньги в банк, Штейн заявила: «Вы не знаете, с кем имеете дело. Деньги будут переданы фрейлине Нарышкиной». Вскоре раздался телефонный звонок, к Штейн подошел управляющий и объявил, что ее просят к телефону из Мраморного дворца. Был допрошен и барон Остен-Сакен; он утверждал, что не знал о проделках жены.
Штейн заявляла: кредиторы навязывали ей деньги, утверждая, что с нее дорого не возьмут и сделают скидку 20 %. «Я предупредила, что сразу не плачу, но продавщица ответила, что я могу заплатить когда и как угодно. За такую любезность я подарила ей страусовое перо». Штейн утверждала, что платила и некоторым обвинителям, и сыскной полиции, дабы те не доносили и не арестовывали ее. Штейн рассказала о домогательствах со стороны Лихачева, как он стрелялся из-за нее, но она осталась верна мужу. Вызвало смех заявление Штейн о том, что ее муж был в ресторане с ней, так как оберегал ее нравственность.
Штейн говорила, сбиваясь и путаясь. Она пускала слезу, говорила сдавленным голосом, просила прощения у потерпевших.
Присяжные заседатели после часового совещания на все 15 вопросов ответили, что она виновна. Окружной суд приговорил лишенную прав Ольгу Штейн, баронессу Остен-Сакен к заключению в тюрьме на 5 лет.
Эпилог
В 1917-м, после того как из тюрем освободили всех заключенных: и политических, и уголовников, – в стране пролетарской диктатуры Ольга Штейн продолжила заниматься излюбленным промыслом – мошенничеством.
Ее главным занятием теперь стал обман тех, кто собирался бежать из Советской России и хотел переправить в Финляндию ценности. Утверждая, что у нее есть знакомые контрабандисты и финские пограничники, она брала драгоценности, произведения искусства. Понятно, что она ничего никуда не переправляла. А жаловаться потерпевшие боялись. Все же в августе 1919 года ее арестовали, но оправдали за недостаточностью улик.
