Курт Мейер - Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945
Крики людей, смешиваясь со стуком пулеметов и глухими взрывами гранат, делали невозможной всякую связь. Краас и я отползли за обломки стены, наверное метрах в двадцати к югу от дороги, и пытались что-то разглядеть в утреннем тумане. Огонь тяжелых минометов русских накрыл весь участок. Несколько мотоциклистов вынесли из боя тяжело раненного товарища, а затем разорвали на нем гимнастерку, чтобы оказать первую помощь. Я выглянул и увидел моего старого товарища Грецеха. Его глаза были закрыты, а грудь слабо вздымалась и опускалась. Он был смертельно ранен. Я окликнул его, позвал по имени – я хотел вернуть его к жизни, но все было напрасно. Смерть уже вступала в свои права. Его губы шевелились, как будто Грецех хотел, чтобы я передал последние его прощальные слова жене и детям. Его веки приподнялись так, что стали видны глаза, которые уже больше ничего не видели. Затем голова медленно упала набок. Пуля в сердце оборвала его жизнь.
Гауптшарфюрер СС фон Берг, ветеран-фельдфебель сначала 14-й, а затем 15-й роты 1-го пехотного полка СС, был в первом одиночном окопе. Он был командиром взвода 1-й роты 1-го разведывательного батальона СС. Удар снаряда в грудь вырвал его из наших рядов. Юпп Хансен, давний друг Берга, криками взывал о помощи. Его крики захлебнулись хлынувшей кровью. Осколком или пулей ему пробило легкое, и ранение оказалось смертельным. Хансена оттащили в укрытие, положив на плащ-палатку. Юпп узнал меня, хотел заговорить, но уже не смог этого сделать. Он умер несколько часов спустя.
Наступивший новый день высветил мрачный пейзаж. Выжженная местность, воронки, вывороченные с корнем деревья, разбитая техника и чернеющие развалины могли довести молчаливого слабонервного свидетеля до безумия. Передо мной был 1-тонный тягач. Ночью он представлял собой хорошую освещенную цель и теперь был дымящейся развалиной. Слабый дымок вился через дорожную обочину. Водитель сидел за рулем. Его форма сгорела на теле; только черный пепел покрывал в отдельных местах обуглившуюся грудь. Почерневший череп с пустыми глазницами все еще был устремлен в направлении движения. Мне хотелось кричать, ругать все это безумие войны, но я бросился в следующий окоп и ответил на огонь русского, который лежал за кустом не более чем в 50 метрах на другой стороне дороги. Глядя на распростертых, скребущих землю людей вокруг меня, я представил себе кровавые поля Вердена. Мои товарищи и русские солдаты лежали мертвые в окопах – они убили друг друга. Выжившие выбрасывали из мелких окопов мертвых – они хотели жить и искали укрытия.
Наступил день. Не было видно ни одного живого русского; поле боя было пустым. Перед нами были заросшие цветами луга и колышущиеся поля зерновых. Ни один выстрел не нарушал тишину утра. Мои прижавшиеся к земле товарищи присели, затем встали – сначала боязливо, а потом уже не опасаясь. Вот встал первый солдат, зажег сигарету и посмотрел в направлении противника. Все завороженно смотрели на стоявшего мотоциклиста. Ничего не случилось. Возгласы и слова ободрения передавались из окопа в окоп. Жизнь снова захватила нас в свои объятия. Она брала свое.
Я пожал руку Хуго Краасу. В течение ночи он был становым хребтом обороны. Он нервно моргал. Мы пожали друг другу руки, а в его словах была горечь. Мы оба за последние два дня потеряли больше своих боевых товарищей, чем за все предыдущие кампании, вместе взятые.
По радиосвязи сообщили, что нас сменит 3-й батальон 1-го пехотного полка СС, который должен прибыть на место к полудню. Как раз тогда, когда мы собирались вернуться в штаб батальона, унтерштурмфюрер СС Баумхардт попросил меня разведать заросли в 150 метрах к северу от дороги. Он совсем недавно заметил там какое-то движение. Петер вырулил по направлению к зарослям и хотел обогнуть их на расстоянии. Он огибал заросли по все меньшему радиусу, но я не замечал противника. Тогда Петер подъехал совсем близко. Я стоял, высунувшись из люка башни. Вдруг, откуда ни возьмись, выскочил русский офицер. Сделав один прыжок, он уже стоял на склоне перед нашей машиной и стрелял. Всем телом отшатнувшись назад от такой его необыкновенной прыти, я выстрелил из пистолета и пригнулся. Машина остановилась; она не двигалась. Я заорал на Петера. Последовал громкий удар в коробке передач, бронемашина задергалась и поехала рывками. Петер попытался бросить в заросли гранату, но она сразу же закатилась под нашу бронемашину, где и взорвалась. Петер больше никогда не повторял подобной тактики ближнего боя.
По прибытии в 1-ю роту 1-го пехотного полка СС мы попали прямо под обстрел русских орудий, что нисколько не поколебало боевой дух батальона. Гренадеры под командованием Фрица Витта никогда не проявляли нерешительности. Этот батальон уже был сильной, бесстрашной «пожарной командой». В дорожном кювете я встретил старого товарища, с которым проходил подготовку в Ютербоге в 1934 году. Квасовский, парень ростом выше 1,9 метра, получил серьезное ранение ноги. Осколок снаряда раздробил ему ступню. Своим складным ножом этот уроженец Восточной Пруссии сделал последний разрез и отделил ступню от тела.
Смена прибыла на место без задержек. Вскоре был убит гауптштурмфюрер СС Хемпель; он был хорошим приятелем Грецеха. Мы похоронили погибшего под грохот русской артиллерии. Прощальные речи заглушил шум ревущих двигателей. Автострада снова была открыта. Колонны германских войск покатились на восток.
Мы двигались на Житомир и вели бои на подступах к Киеву вместе с 13-й и 14-й танковыми дивизиями. Затем наш батальон был заменен разведывательным батальоном пехотной дивизии и высвобожден для выполнения других задач.
В то время как 1-я танковая группа Клейста наступала через Житомир на Киев, части 6-й армии атаковали силы русских возле Умани, взяв перед этим Винницу. Южнее наступала 17-я немецкая армия. Дивизии III моторизованного корпуса, задействованные в наступлении на Киев, затем были заменены частями 6-й армии и повернули на юго-восток, на Кировоград и Кременчуг.
Около 3 часов 30 июля мы остановились в южных предместьях Зибермановки и прикрывали правый фланг нашей дивизии, который подвергся атаке. К 5 часам утра мы вышли к Лещиновке, которую обороняли крупные силы противника. 2-я рота 1-го разведывательного батальона СС увязла в болоте на подходе к деревне и была прижата к земле огнем тяжелой русской артиллерии. 1-я рота 1-го разведывательного батальона СС также была под сильным обстрелом. Около полудня русские войска попытались прорваться на восток. Танки противника на полной скорости мчались прямо на мотоциклистов и пытались раздавить наши противотанковые средства. Выход из боя мотоциклетной роты оказался невозможным из-за огня русской артиллерии.
