Вадим Хачиков - Тайна гибели Лермонтова. Все версии
Но, когда в конце июня, вернувшись в Пятигорск, Мартынов появился в доме Верзилиных, положение резко изменилось. Теперь, живя по соседству с «Розой Кавказа» и бывая постоянно в ее доме, Мартынов явно увлекся красавицей, хотя есть сведения, что его интересовала и сводная сестра Эмилии, юная Надя. Эмилия, конечно же, сразу обратила на него внимание…
В общем, все, что мы знаем о Мартынове, позволяет считать его самым обычным представителем российского офицерства – не самой лучшей, но и далеко не худшей его части. Застрели Лермонтова кто-нибудь другой – тот же его однокашник и сослуживец Тиран, не раз страдавший от острого языка поэта, или, скажем, Лисаневич, которого якобы провоцировали на дуэль, Николай Мартынов остался бы в истории как «Мартышка», «добрый малый», «хороший приятель Мишеля, ничем особым не блиставший». Но обстоятельства, сложившиеся летом 1841 года в Пятигорске, принесли ему поистине Геростратову славу и стали причиной истинной трагедии его жизни.
Милый Глебов, «сродник Фебов»
16 июля 1841 года пятигорский комендант полковник В. И. Ильяшенков доносил по начальству: «Лейб-гвардии Конного полка корнет Глебов, вчерашнего числа к вечеру пришед ко мне на квартиру, объявил, что в 6 часов вечера у подножья Машука была дуэль между отставным майором Мартыновым и Тенгинского пехотного полка поручиком Лермонтовым, на коей сей последний был убит».
Тяжкая участь – сообщить властям о дуэли со смертельным исходом – выпала на долю одного из секундантов – Михаила Глебова. Почему?
Михаил Павлович Глебов родился 23 сентября 1817 года, хотя в некоторых источниках годом его рождения указывается 1818 или 1819. Отцом его был орловский дворянин, отставной полковник (по другим данным – подполковник), участник войны 1812 года Павел Николаевич Глебов. У него и его супруги Марии Борисовны родились семеро сыновей и три дочери. Михаил был вторым сыном.
Михаил Павлович Глебов
Неизвестный художник
Обычно считают, что Глебов познакомился с Лермонтовым в Петербурге, поскольку окончил ту же школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, правда, несколько позже Михаила Юрьевича, одновременно с его родственником Дмитрием Столыпиным. Но оказывается, что их первая встреча относится к более ранним временам. Обнаружены документы, свидетельствующие, что осенью 1828 года Лермонтов и Глебов одновременно поступили в Московский университетский благородный пансион. Правда, ввиду трехлетней разницы в возрасте они были зачислены в разные классы. Так что едва ли могли здесь сойтись близко, но то, что знали друг друга уже тогда, – несомненно. Лермонтов, покинув пансион, поступил в 1830 году в университет, потом – в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. А Глебов оказался в той же школе в 1835 году, когда Лермонтов ее уже окончил.
Нам ничего не известно об их встречах в Петербурге, где Лермонтов, после возвращения из первой ссылки, служил в лейб-гвардии Гусарском, а Глебов, получив 28 января 1839 года чин корнета, в лейб-гвардии Конном полку. Но такие встречи вполне возможны, поскольку конногвардейцем был и родственник Михаила Юрьевича Дмитрий Столыпин. А более тесно судьба свела их уже на Кавказе. Весной 1840 года Глебов, как и некоторые другие гвардейцы, в числе «охотников» был командирован туда от своего полка. С Лермонтовым, сосланным на Кавказ вторично, за дуэль де Барантом, он встретился в экспедиции генерала Галафеева. На их сближение могло повлиять их давнее знакомство, но немаловажную роль сыграло и Валерикское сражение, где они бились бок о бок. Глебов заработал за этот знаменитый бой высокую награду – орден Св. Анны 3 степени с бантом, но, увы, получил и тяжелое ранение. «Был ранен ружейною пулею спереди в верхнюю часть руки, пуля, пробив: кости руки, плеча и заднюю лопатку, остановилась в мясе, откуда и была вырезана», – гласит медицинское свидетельство. В результате он надолго выбыл из строя.
Некоторые биографы Лермонтова пытались установить между ним и Глебовым еще более тесные связи, утверждая, что Глебов в начале 1841 года долечивался в имении своих родителей Мишково, куда к нему, по дороге на Кавказ, заехал Лермонтов. Описывались даже подробности их встречи – дескать, во время чаепития на открытой веранде слух Михаила Юрьевича услаждал хор крестьянских девушек, одна из которых удостоилась его внимания и похвалы. Но документы опровергают это: в формулярном списке Глебова, в графе «в домовых отпусках был ли, когда именно, по каким причинам или случаям» значится: «Не бывал».
И лечился он в одном из кавказских госпиталей, а именно в крепости Грозной. Потом прибыл в Моздок, где находился штаб Кавказского Линейного казачьего войска, к которому он был приписан. Именно в Моздоке 16 мая 1841 года Глебову была выписана подорожная до Пятигорска «для пользования водами». Здесь его рану лечили уже курортными средствами, правда, не слишком успешно, поскольку рука так и оставалась на перевязи.
Поселился Глебов в доме, принадлежавшем Верзилиным, по соседству с усадьбой Чилаева, где жили Лермонтов со Столыпиным и Васильчиков с Трубецким. Таким образом, почти все участники трагедии 15 июля оказались в непосредственной близости друг к другу. Не хватало только Мартынова. И он появился здесь, возможно, не без участия Глебова. Закончив 27 июня свое лечение в Железноводске, Николай Соломонович вернулся в Пятигорск в самый разгар сезона, когда найти жилье было не так-то просто. И не исключено, что Глебов уступил Мартынову часть своей квартиры.
Предполагают, что в дом Верзилиных и Лермонтов, и Мартынов были введены именно Глебовым. Ничего удивительного здесь нет: приехав раньше своих товарищей и живя неподалеку, молодой офицер сумел познакомиться с семейством, в котором имелись три красивые девушки. Его мог привести туда полковник Зельмиц, занимавший соседние комнаты того же дома и бывавший у Верзилиных на правах старого боевого товарища генерала.
Свое внимание Михаил обратил на младшую из «трех граций» – Надежду. Мы знаем об этом благодаря шуточному экспромту Лермонтова:
Милый Глебов,
Сродник Фебов,
Улыбнись,
Но на Наде,
Христа ради,
Не женись!
«Сродник Фебов»… Значит, родственник лучезарного бога Аполлона. Вот как высоко оценил приятеля Михаил Юрьевич! И окружающие любили веселого, радушного, красивого юношу за «светлый ум и доброе сердце». Теплый дружеский тон стихов Лермонтова свидетельствует о его добром отношении к младшему товарищу, одному из немногих, кто никогда не подвергался насмешкам поэта, разве что получил от него шутливое прозвище «Баронесса».
