Гамсун. Мистерия жизни - Будур Наталия Валентиновна
Наиболее выдающимся драматургом Гамсун считал Стриндберга, который, по его словам, осознал «всю ущербность понимания психологии личности в современном искусстве» и в своих пьесах предпринял дерзкую попытку изобразить «душевно раздвоенного, дисгармоничного индивида».
Довольно высоко ценил Гамсун и поздние пьесы Ибсена, хотя и не мог до конца принять их. В письме Скраму он пишет:
«Дорогой Скрам, я не могу согласиться, что "Женщина с моря " вовсе никуда не годится. Конечно, я никак не могу принять все эти „рыбьи глаза“, „чужака“ и т. д., но мне вдруг подумалось, что не все слова Элиды нонсенс. Дело только в том, что они вложены в уста не человека, даже не сумасшедшего, а просто не человека! Нет, я не могу безоговорочно согласиться с тем, что "Женщина с моря " вовсе недостойная вещь, по той причине, что в книге есть некоторые слова, близкие мне в моем безумии. Я прошу Вас проверить, сдается мне, Вы найдете их в первой реплике Элиды на странице 108 (а может быть, и 118): у меня нет под рукой книги. Ибсен пробудил во мне самом одну мысль; слова о „людях – морских гадах“ – выражение особого состояния души, родственного моему, когда я был плотски влюблен в свет. Кровь подсказывает мне, что я нахожусь в духовной связи со Вселенной, со стихией. Может быть, однажды – в далеком будущем – люди перестанут быть людьми и сделаются такими существами, которые будут соотноситься с современными ныне людьми, как последние – с одноклеточными живыми существами, и смогут любить не только себе подобных, но и, к примеру, воду, огонь, воздух. Посмотрите, у Ибсена есть гениальные предвидения, уже в "Цезаре и Галилее " он говорит о "третьем царстве ", но чувствует это недостаточно сильно, а язык его недостаточно гибок. Видит Бог, мне следовало бы самому попытаться написать эту реплику Элиды».
Для самого Гамсуна трилогия, которую объединяет образ Ивара Карено, свободомыслящего философа, вступившего в открытую схватку с господствующим общественным мнением и устоявшимися взглядами, стала лучшей. Для революционно настроенной молодежи и вольнодумцев во всем мире герой Гамсуна был образцом неприятия старого мира, стойкости и верности своим убеждениям, призывом к духовной свободе и независимости.
Трилогия Гамсуна внутренне полемична и посвящена теме отступничества, которая волновала в это время и многих других крупных скандинавских писателей (вспомним хотя бы Ибсена и его «Строителя Сольнеса»). Писатель прослеживает жизненный путь своего героя от молодого человека («У врат царства»), который готов не жалея сил бороться за собственные идеалы и принципы, до старика, который готов со всем согласиться ради собственного благополучия («Вечерняя заря», 1898), охотно становится депутатом стортинга и принимает богатство некогда оставившей его жены, пожелавшей вернуться в лоно законного супружества и получить прочное общественное положение.
«У врат царства» историки литературы считают одним из лучших произведений драматургии Европы. По словам Максима Горького, «никто до Гамсуна не умел так поражающе рассказывать о людях, якобы безличных и ничтожных, и никто не умел так убедительно показать, что безличных людей не существует».
* * *
Когда Гамсун писал «У врат царства», он был уже переутомлен непрерывной многолетней работой, неустроенностью, безденежьем и постоянной необходимостью выплачивать накопившиеся старые и новые долги, одиночеством и травлей со стороны собратьев по перу. В письме Лангену Гамсун пишет, что у него «нет больше сил» и каждые полчаса он вынужден делать перерыв. «Со мной все кончено, – говорит он. – Я работал на износ и надорвался. Настроение отвратительное, такое же, как ненастные дни в Париже. Ни с кем даже не могу разговаривать».
Поэтому после завершения работы над пьесой он уезжает в 1895 году в Норвегию – в надежде, что именно родная сторона, как всегда, поможет ему вернуть здоровье.
Глава девятая
ГАМСУН И РОССИЯ
После выхода «Пана» Гамсун стал признанным «фаворитом» норвежской и мировой литературы. Сам Бьёрнсон называет «Мистерии» «одной из великих книг, заявивших о себе подобно неистовому снежному бурану», а описания природы в «Пане» считает «самыми прекрасными и великолепными в норвежской литературе».
Гамсун становится широко известен в Европе. «Голод», «Мистерии», «Новые всходы», «Пан» и «У врат царства» практически сразу же после выхода были переведены на немецкий язык. В 1895 году «Голод» выходит во Франции и получает необыкновенно высокую оценку критиков.
Возникает интерес к молодому скандинавскому гению и в России. В 1892 году печатается первый тираж «Голода» на русском языке – и с тех пор Гамсун становится кумиром интеллигенции в России, культовым, как говорят в наши дни, писателем.
Александр Блок считал Гамсуна «утонченным поэтом железных ночей, северных закатов, звенящих колокольчиков, проникшим в тайны природы». Александр Куприн посвятил творчеству Гамсуна целое эссе. Константин Паустовский «упивался книгами Гамсуна, так все было необычно».
В своем шутливом «Руководстве по флирту» (1910) Саша Черный советовал начинать атаку на даму с вопроса «Вы любите „Пана“?» и, услышав неизбежное «Да», продолжать военные действия... Кроме того, в другой своей сатире «Все в штанах, скроенных одинаково» (1908) он говорит о готовности героя бросить все и бежать в лес к лейтенанту Глану.
«Пан» действительно был особенно популярен в России. Сравнения с лейтенантом Гланом и его «звериным взглядом» стали распространенным приемом литературных описаний (например, записки А. Блока о молодом, посетившем его геологе, который ненавидит большие города и мечтает жить в хижине в горах, а у А. А. Ахматовой в «Поэме без героя»
один из гостей одет «северным Гланом»). Чехов назвал «Пана» чудесным и изумительным.
Именем главной героини романа часто называли девочек. Эдварда Кузьмина, дочь известной переводчицы Норы Галь, пишет в воспоминаниях о матери:
«Нередко с веселым задором мама вспоминала, как в 1934 году получила премию на конкурсе пионерских песен вместе с Дмитрием Кабалевским (она за слова, а он, естественно, за музыку). А женой Дмитрия Борисовича в те времена была подруга маминой юности Эдда, Эдварда Иосифовна, в честь которой меня назвали (так что в нашем домашнем обиходе, как в скандинавском эпосе, были „Старшая Эдда“ и „Младшая Эдда“), – впрочем, не обошлось без влияния Гамсуна, героини его „Пана“. Так и мама своим именем (полным – Элеонора) обязана не только своему прадеду Леону Риссу, но и ибсеновской „Норе“, которую в семье боготворили благодаря незабываемой игре Веры Федоровны Комиссаржевской».
Популярность Гамсуна в нашей стране в XIX – начале XX века была огромной.
Не успевали его книги выйти в Норвегии, как они тут же переводились на русский язык и продавались с поразительной быстротой.
«Большую роль в популярности Гамсуна сыграли первые переводчики его произведений, – пишет О. Комарова. – И доказательством этого служит интерес, который вызвал Гамсун в среде писателей нового поколения – символистов, акмеистов, футуристов. Если мы посмотрим на имена переводчиков произведений Гамсуна, то обнаружим, что в 12-томном издании „Шиповника“ среди переводчиков: Т. 7 – Ю. Балтрушайтис („Виктория“, „У врат царства“, „В сказочной стране“, а кроме того он переводил „Голод“, „Тамару“, „Вечернюю зарю“) и С. Городецкий („Закат“); Т. 9, 10 и 11 – К. Бальмонт („Поросль“, „Царица Тамара“, "Под полумесяцем”, „Мечтатель“, „Воинствующая жизнь“). Первый перевод „Голода“ был сделан С. Поляковым, основателем издательства „Скорпион“ и личным другом К. Бальмонта и других символистов.
Существует немало свидетельств того, как высоко ценили они стилистическое своеобразие Гамсуна, его новых героев и тонкость психологических характеристик. Связь с поэтикой и символикой Севера ощущается в творчестве и в критических эссе Константина Бальмонта и Андрея Белого, Саши Черного и Александра Блока. Вспомним хотя бы названия первых произведений К. Бальмонта: «Под северным небом» и А. Белого: «Северная симфония».
