Уильям Манчестер - Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
В о п р о с. Можно ли сказать, что правительство таким образом платит своеобразный долг национальной благодарности?
О т в е т. Фирма Круппа – самый важный для нас концерн, находящийся в индивидуальной собстовенности.
В о п р о с. Вы попросили Круппа опубликовать баланс своей фирмы?
О т в е т. У нас нет для этого законных полномочий. И Крупп не обязан это делать.
В о п р о с. А что, если Крупп не выполнит поставленных ему условий?
О т в е т. Мы исходим из того, что фирма выполнит договорные обязательства».
Иностранные корреспонденты сделали вывод, что и боннское правительство выполняет свои обязательства перед династией, которая всегда сохраняла верность государству и сыграла особую роль в истории немецкой промышленности. Газетчики повторяли сочиненные кем-то куплеты:
Стоит на Рейне город Бонн.
И дал понять недавно он:
«Экономическое чудо»
В стране сошло на нет покуда.
Висит на волоске бюджет,
Уже волнуется народ,
И только Круппу горя нет —
Ему казна кредит дает.
Альфрид Крупп получил деньги, но такой ценой, которая не приснилась бы Альфреду Великому и в страшном сне. Теперь уже не было единственного собственника. Правнук, живущий в иное время, вынужден был совершить отречение.
Официальная церемония преобразования прошла на вилле «Хюгель» 1 апреля, в день, который в Руре, как и везде, считается днем розыгрышей. Но в тот день сотрудники и руководители концерна не были склонны веселиться. Да и погода, скорее осенняя, чем весенняя, не располагала к этому. Оставалось около четырех месяцев до шестидесятилетия владельца фирмы. Казалось, Альфрид быстро постарел за последнее время. Несколько секунд он молча стоял перед собравшимися, седой, костистый, измотанный человек.
Он сказал, что помнит о социальной ответственности своей семьи и гордится ею. Исходя из своей ответственности и «в соответствии с экономической необходимостью времени», он принял решение о преобразовании концерна в акционерную компанию. В заключение заявил, что «выражает благодарность банкам, правительству и Бейцу за помощь», а также сыну Арндту «за проявленное им понимание необходимости реорганизации». На этой прощальной церемонии Альфрид Крупп практически в последний раз выступил в роли главы концерна и за руку попрощался со своими гостями и помощниками.
Недели через две Альфриду следовало объявить о создании наблюдательного совета. Как и следовало ожидать, в него вошли Абс и Крюгер из «Дрезденер-банка». Кроме того, были названы профессор Людвиг Райзер, Бернард Тим, исполнительный директор одной из ведущих химических корпораций Общего рынка, доктор Лейсинк, консультант правительства по науке и развитию, и президент Союза металлистов ФРГ Бренер. В списке было также имя Бертольда Бейца, однако, к удивлению многих наблюдателей, совет не утвердил личного выбора экс-владельца фирмы. Вместо этого был избран бывший работник фирмы Круппа, сын одного из рурских магнатов, сорокасемилетний Гюнтер Фогельзанг. Он участвовал еще в реорганизации Бохумского синдиката. Его назначили главным советником. Не страдающий избытком эмоций Фогельзанг определил свою задачу следующими словами: «Вот поставим диагноз, и я пропишу пациенту лечение». Тогда же Крупп подписал документ, согласно которому причитающийся Арнду доход в четверть миллиона долларов в год должен обеспечиваться основным промышленным производством фирмы, и после кончины самого Альфрида Арндту должна быть выплачена аналогичная сумма в Аугсбургском отделении крупповского финансового управления.
Новый совет взялся за дело. Из ближайших целей не делали тайны: надо избавиться от бывшего главного администратора, а затем от угля и от стали – именно в таком порядке. Бейц, игравший долгое время роль босса и действовавший от имени Альфрида и даже от имени государства, утратил былое положение. Он мужественно воспринял происшедшую перемену, заявив в одном из интервью: «Через три-четыре года мы будем (он всегда говорил «мы», имея в виду себя и Альфрида) – мы будем даже рады, что сейчас приняли такое решение, хотя бы и под внешним давлением… Лекарство бывает горьким, но хочешь поправиться – пей. Мы с господином Круппом и сами уже восемь лет работали над созданием фонда, и провели бы это дело первоклассно! Потом вмешались внешние силы, и без нас результат оказался не блестящим. – Потом Бейц приободрился и закончил уверенно: – Ну ничего, из этого мы выйдем более сильными, чем прежде».
Он снова ошибся. Его собственное будущее не обещало ничего «блестящего», а Крупп, чья судьба тем летом находилась в центре споров среди бизнесменов, журналистов, политиков всего мира, никак не мог бы выйти «сильнее, чем был прежде», потому что не собирался выходить «из всего этого».
* * *Незадолго до летнего солнцестояния Альфрид Крупп составил завещание. Душеприказчиками Крупп назначил Арндта, Бейца и одного из своих адвокатов, фон Шенка. В воскресенье 30 июля 1967 года в десять часов вечера Альфрид Крупп скончался. Это была самая утомительная ночь для крупповской пресс-службы со времен кончины Фрица в 1902 году. Теперь, как и тогда, им понадобилось двенадцать часов, чтобы сочинить информацию для прессы, но все равно были расхождения. Единственное, в чем они сходились с раздражающим постоянством, так только в том. что роскошный, изысканный, оформленный в стиле модерн особняк Альфрида в парке именовали «домиком». Причина же смерти оставалась загадкой. Один писал, что он умер скоропостижно, другой – что Крупп страдал неизлечимой болезнью, третий – что Альфрид вообще ничем не болел. Вроде бы он уже две недели не выходил из комнаты, и рядом была только сиделка. Сын его Арндт только что давал очередное интервью, в котором критически отозвался о пользе следования семейным традициям. Арндт был светским молодым человеком, «гражданином мира», а немцем лишь по имени. Настоящие немцы соблюдали свои традиции, и в понедельник во всей Рурской области в знак траура были приспущены национальные флаги и флаги концерна Круппов. Из разных районов страны и из-за границы присылали письма с выражениями соболезнования на имя «нового хозяина», хотя никто не знал точно, кто теперь является хозяином.
Сочувствие оказалось выше политики и идеологии. Были послания от президента, рабочих лидеров, профсоюзных деятелей. Они считали, что «жизнь и труды Альфрида Круппа неразрывно связаны с судьбой нации», что Крупп обладал выдающимися способностями и был «прогрессивным предпринимателем, сознающим свою социальную ответственность».
Настроения самих крупповцев отражали такую же растерянность, как и пресс-релизы фирмы. «Герр Крупп умер!» – кричали друг другу в цехах. Были люди, которые думали, что теперь придет конец и всей фирме. Обнаружилась и резкая разница в поколениях. Рабочие помоложе пожимали плечами и говорили, что, если не будет работы здесь, они пойдут искать новую; но старшие были огорчены по-настоящему. Многие задавались вопросом: «Что же теперь будет?» Пока что был мрак. По семейной традиции гроб с телом установили в большом зале замка, в изголовье горела свеча, высочайшая, но единственная. Рядом в почетном карауле стояли шахтеры Круппа, в торжественно-траурной одежде. Приходили родные – по одному или по двое. Поодаль стоял в одиночестве Бейц, неосознанно скрестив руки на груди – в точности как у Альфрида. Американец плакал. В среду открыли двери для всех. Тысячи людей пришли бросить последний взгляд на своего бывшего хозяина (а для многих это был и первый взгляд).
