Альфред Кох - Ящик водки
– Задача была, насколько я понимаю, такая: масс-медиа у человека отнять, а самого при этом не трогать.
– Да. Да.
– Государство занималось своим вопросом…
– Я не знаю, чем занималось государство! Государство все время дурковало… Причем меня не предупреждали, что оно будет дурковать! Гуся, например, посадили… Ну зачем?
– Скажи, пожалуйста, Алик! Сегодня ты не жалеешь о том, что ходатайствовал за скорейшее освобождение Гуся?
– Нет. Вообще я считаю, что людям нечего делать в тюрьме. Даже убийцам.
– А куда их девать? Это тебе вопрос на засыпку.
– Убийц надо убивать.
– Ну допустим. А остальных? Воров там разных?
– Штрафовать и выпускать.
– Смелое решение. Хотя – подходы разные бывают. Раньше, помнишь, ловили конокрада и засовывали ему в жопу осиновый кол.
– И жгли его. Но сначала – кол в жопу. Помнишь, был такой документ: «О сожжении конокрадов Тульской губернии»?
– Документ? Если говорить о нестандартных подходах, об альтернативах, – все же лучше на киче париться конокрадам, чем с колом в жопе поджариваться на костерке. (Кол – он, может, как раз для растопки вставлялся.)
– Нет-нет. С колом в жопе лучше, конечно. Я утверждаю, что лучше с колом в жопе умереть! Тогда будешь знать, что коней воровать плохо – могут и кол в жопу засунуть. Есть, кстати, преступления, за которые русский народ не так строго судит.
– Например?
– Мошенничество. Или, например, уклонение от налогов – русский народ за это вообще не судит. А государство почему-то очень сильно судит. Странно…
– Что же нам делать? Ты что предлагаешь?
– Отдать все народу на усмотрение. Если ты коня украл – вот тебе кол в жопу. Если малолетнюю изнасиловал – мы тебя, сука, между березами порвем. А если ты от налогов уклонился…
– …то проставься ребятам.
– Да, проставься ребятам – и дело с концом. А то у нас кто малолетнюю изнасиловал – те с условным сроком. Зато кто налогов недоплатил – те в тюрьме…
– Да-да, действительно… Но я вот тебя слушаю сейчас, а думаю о другом. Меня снедает грусть-тоска при мысли о том, что мой референдум фактически проведен…
– Да.
– А я не привлекался и не участвовал. Вообще все-таки интересно узнать – какая же она, воля большинства.
– Эта воля мне известна. С большинством все ясно. Но вот Каха Бендукидзе утверждает, что нужно специальное исследование относительно мнения меньшинства.
– А, он хочет открытой дискуссии!
– Да.
– Я тебе говорю ровно о том же – и я хочу открытую дискуссию. Но, поскольку мы уже решили вопрос на сегодняшний момент со свободой слова, то мы знаем, как эта дискуссия будет выглядеть. Приблизительно как сейчас вон пенсионеры друг друга перебивают, орут – долой все льготы, дайте нам бабками, потому что так лучше всем. То есть спасибо партии за ее новую заботу.
– Да.
– Вот приблизительно мы уже видели уровень дискуссии, так что скажи Кахе, что можно на этом сэкономить.
– Давеча мы с тобой ехали в автомобиле в ресторан Il mulino, так как раз по радио выступала известная гимнастка Лариса Латынина. Она говорила, что, конечно же, в деревнях людям будет лучше от реформы льгот. Как будто она в деревнях жила когда-то! Ну, с другой стороны, она права – на хера в деревнях людям льготы на общественный транспорт? Объясните мне, дураку!
– Увы, нам не показывают того, кто бы говорил: «Не трогайте мои льготы, на хер мне ваши бабки. Скоро будет инфляция, и они просто спалятся, как это обычно бывает в таких случаях. Не зря ж объявили про выпуск пятитысячной банкноты». Хотя проскакивает еще крамола. По ТВ мелькнул плакат в руках пенсионера: «Меняю льготы на доходы Зурабова». Хорошо, да?
– Ну, это он замахнулся… Это нечестно! Это же просто ниже пояса. Мы же писали в прошлом томе, что чиновники себе увеличили зарплату в разы, а учителям – хрен.
– По-хорошему, Зурабову вообще не надо платить. Обеспеченный человек. Он же чисто из любви к государству трудится…
– Для развлечения.
– Ну, как некоторые любят водить машину. Хотя и есть бабки, чтоб нанять шофера!
– Да. Им нравится управлять государством, у них хорошо получается. Зачем же им за это платить зарплату? Я считаю, это глупо. Они сами найдут себе, где заработать. Раз они любят управлять государством.
– Скажи, а что еще было у нас в 2000 году? Чем ты занимался?
– Я? Я расплатился с долгами.
– А на хера ты в них влез?
– Ну как же! 98-й год меня заставил в них влезть.
– А, ну да, ты же потерял тогда двадцатку.
– Да. А потом расплатился с долгами. Еще я в 2000-м наслаждался свободой – у меня же дело было прекращено. Я слегонца начал уже поё…ывать Гуся. Ну, то есть я считал, что у меня жизнь удалась в 2000 году. У меня все плохое закончилось. Это был хороший год… А встретил я его, кстати, в Колорадо.
– Подожди, это Миллениум ты встречал?
– Да. Мы были в смокингах, нам выдали цилиндры, мы в них ходили. Было весело, мы катались на лыжах. У меня был такой номер, в котором даже сауна имелась. Это было очень круто.
– А у меня вот записано, как мы отмечали 23 Февраля в 2000-м. С тобой, кстати.
– А, в этом ресторане, что в Коммунистическом тупике!
– Это в другом году. А в тот раз – в ресторане «Суворов». Ну, ты понимаешь – русское оружие, то-се. Были еще у нас Жечков, Авен, Матецкий, Гринберг, Лукьянов, Гафин.
– Мне не понравилось, как мы тогда отметили.
– Как-то да, вяловато. Поговорили об умном и, не нажравшись, разбежались кто куда.
– А Коммунистический тупик, точно, был в другой раз. Мы в этом тупике с тобой и познакомились.
– Да нет же. В Лужках это произошло. Ты сидел пьяный, уронив голову на стол. А я туда приехал и говорю: «Здравствуйте, коллега!» Ты ответил: «А, вы тоже писатель?» Тонкая была шутка. В разгар дела писателей. А приехали мы в Лужки с Вовой Жечковым и потом двинули к нему на дачу. Причем меня там у него развлекло то, что в доме, таком богатом, просто шаром покати, никакой провизии абсолютно – кроме водки и черной икры.
– Ужас.
– Ни хлеба, ни сала, ни пива… Ни хера. Голяк. Икра и водка.
– Из этого и состоял ваш завтрак?
– Не, я как-то избежал водки в тот момент.
– Ну, ты сильный человек. Держишь себя в руках. Я бы на твоем месте и водки махнул. Она была холодная?
– Ну. Икра и водка – все из холодильника. Кстати, 2000-й – круглая дата. Конец света нам тогда не обещали? Как это бывает в подобных случаях.
– Обещали. До хера чего обе щали.
