Вольдемар Балязин - Русско-Прусские хроники
14 декабря 1515 г. Дитрих Шонберг и великий магистр Альбрехт составили документ, в котором излагались конкретные шаги на пути к установлению орденско-русского сотрудничества, В инструкции от 14 декабря, где рассматривались задачи, стоящие перед орденскими послами, направляемыми в Москву, речь шла о том, чтобы воспрепятствовать миру между Россией и Польшей.
Действия, направленные против короля Сигизмунда, великий магистр хотел согласовать и с магистром Ливонии. Для этого Альбрехт предложил Плеттенбергу встретиться в Мемеле — ныне — литовский город Клайпеда расположенном на границе между Ливонией и Пруссией. Об этом узнал архиепископ Риги Яспер Линде и попытался не допустить встречи. Архиепископ предупредил Плеттенберга, что его поездка в Мемель может оказаться опасной и он очень бы не хотел, чтобы магистр Ливонии ехал туда. Не желая прямо высказать свое неудовольствие предпринимаемыми шагами, Линде сослался на то, что на Ливонию в любой момент могут напасть русские. Тем самым он давал понять Плеттенбергу, что главной опасностью для Тевтонского ордена были и остаются русские. Однако Плеттенберг сделал вид, что не находит в предстоящей встрече ничего плохого, да и на самом деле она его ни к чему не обязывала, тем более, что Альбрехт постарался представить предстоящие переговоры обычной дружеской консультацией, на которую ливонский магистр, скрепя сердце, все же решил согласиться Подготовка встречи была возложена на Дитриха Шонберга.
В феврале 1516 г. он выехал в Ливонию, для того чтобы пригласить Плеттенберга на рандеву с великим магистром. Переговоры Альбрехта с Плеттенбергом продолжались более недели. 24 февраля 1516 г. между ними было заключено секретное соглашение о взаимной помощи друг другу и военных операциях против Польши. План войны с королем Сигизмундом Альбрехт и Плеттенберг разрабатывали совместно. Предполагалось, что войну следует начать через год. Получив пять тысяч наемников в Бранденбурге и собрав десять тысяч наемников в Пруссии, орденские войска осадят Гданьск, а затем Торунь. Большие надежды немцы воздавали на Данию, которая должна была блокировать своим флотом польское Поморье. Что же касается Ливонии, то она должна была помочь Альбрехту деньгами. И все же, следует признать, что Плеттенберг довольно пассивно отнесся к готовящейся гроссмейстером войне. «Магистр Ливонский — старец Плеттенберг, — писал Н. М. Карамзин, — не участвовал в сем союзе: закоренелая ненависть к россиянам склонила его, даже вопреки пользам Немецкого ордена, доброжелательствовать королю. В течение войны, он с досадою извещал Прусского магистра о наших выгодах, с удовольствием — о неудачах».
Аналогично точку зрения высказывал и С. М. Соловьев:
«Плеттенбергу не нужно было напоминать об опасности, которая грозила Ливонии от Москвы, о правах России на Ливонию: он сам очень хорошо знал эти права, эту опасность; ненавидел Москву, готов был немедленно начать воину с нею в союзе с Литвою и Польшею, но сдерживался своим бессилием и враждебными отношениями к Польше великого магистра Тевтонского».
Русские послы Заболоцкий и Малой вернулись в Москву вместе с императорским послом Пантелеоном фон Турном. На аудиенции с Василием III Турн вручил великому князю грамоту императора, в которой объяснялись причины задержки военных действий против Польши. По словам императора, он не начал войны из-за того, что Владислав и Сигизмунд Ягеллоны просили его помирить Василия III с поляками. Однако в письме к Василию III ни слова не говорилось ни о брачных контрактах, заключенных в Вене между Габсбургами и Ягеллонами, ни об изменении позиции императора к Тевтонскому ордену, ни о том, что Максимилиан уже взял на себя обязательства примирить поляков с русскими и, по сути дела, отказался от союза с Россией. Таким образом, Турн должен был прозондировать почву и убедиться, насколько подготовлены русские к тому, чтобы согласиться с новой позицией императора.
Максимилиан, отправив Турна, не стал дожидаться возвращения своего посла. По-видимому, ему была крайне нужна информация о том, какое отношение вызвала в России его инициатива на Венском конгрессе, касающаяся посредничества в русско-польских отношениях. Для этого Максимилиан послал в Москву еще одного посла — Бальтазара Одера.
Одер быстро добрался до Москвы и потребовал от Василия III начать мирные переговоры с Польшей. Русские были поражены этим требованием, ибо буквально за несколько дней перед этим Панталеон фон Турн ни слова не сказал о мире с поляками. Различие инструкций Турна и Одера привело к небывалому инциденту: первый посол обвинил второго в том, что он не императорский посланец, а польский шпион. Бальтазара бросили в тюрьму, но вскоре выпустили, разобравшись, в чем дело, и рассерженный Василий III отправил его восвояси. Следом за Бальтазаром выехал и Панталеон фон Турн. Вместе с ним к императору отправился дьяк Василий Тетерин. Проезжая через Польшу, Турн только и мог сказать королю, что русские не собираются слать в Польшу своих послов.
2 мая 1516 г. Плеттенберг известил Альбрехта, что императорское посольство в сопровождении русских дипломатов направляется в Германию. Однако в Кенигсберг послы попали лишь через полтора месяца из-за того, что на границе Жемайтии на них было совершено нападение. Так же как и пять лет назад, когда в Пруссию возвращался Христофор Шлейниц, территория Жемайтии все еще оставалась ареной пограничных конфликтов и стычек. На послов императора и Василия III напали поляки и захватили в плен двух человек из свиты Панталеона фон Турна и одного — из свиты Василия Тетерина. Послам пришлось дождаться надежного конвоя и лишь после этого продолжать свое путешествие. Впоследствии Альбрехт известил об этом инциденте императора и попросил принять меры, способствующие освобождению захваченных поляками слуг немецкого и русского дипломатов.
Дьяк Василий Тетерин по пути в империю должен был выполнить и еще одно поручение: встретиться с великим магистром Альбрехтом Гогенцоллерном и проинформировать его о позиции, которую занимает Россия по отношению к Тевтонскому ордену. Проезжая через Кенигсберг, Тетерин встретился с гроссмейстером и известил его, что Василий III готов взять Орден под защиту и не возражает против приезда в Москву орденского посла. Альбрехт уведомил Василия III о разговоре с Тетериным письмом от 14 июля 1516 г. и в ответ, 11 октября 1516 г. Василий III отправил в Пруссию охранную грамоту для орденского посла, который должен был приехать в Москву.
22 января 1517 г. орденский посол Дитрих Шонберг получил инструкцию для Ливонии, а 23 января — инструкцию для Москвы. Следует заметить, что от магистра Ливонии утаивались истинные цели предпринимаемой миссии. В инструкции для Ливонии было написано, что великий магистр и сам с неохотой смотрит на то, как русские посольства ездят через его страну, но он должен терпеть это до тех пор, пока решение польско-орденских противоречий зависит от императора.
