Владислав Карнацевич - Александр Македонский
Всем окрестным сатрапам царь разослал приказы обеспечить доставку хлеба к границам пустыни, что позволило спасти часть солдат. Правда, уже далеко не все из них подчинялись великому завоевателю. Слишком пестрым оказался этнический состав его империи, и долго держаться на уважении и страхе лично перед ним она не могла. Например, была охвачена восстанием Бактрия, где зачинщиками беспорядков выступили поселенные тут Александром греки. В конце концов они отправились домой в Элладу, а местные сатрапы не решились подавить восстание силой оружия.
Добравшись до области Кармания, царь нанес очередной удар по знати – теперь уже по новой, созданной во многом его же руками. Жертвами стали сатрапы и военачальники, на произвол которых жаловалось местное население, – Стасанор, сатрап областей ариев и зарангов, Фарасман, сын Фратаферна, сатрапа Парфии и Гиркании, а также македонские военачальники из Мидии Клеандр, Ситалк и Геракон. Последние в свое время помогли Александру расправиться с Парменионом и Филотой, а теперь сами превратились в обвиняемых. Царь приказал казнить провинившихся вельмож и командиров. Один раз встав на путь репрессий, он уже не мог с него сойти, укрепляя абсолютизм в качестве основы государственного строя своей державы.
В конце 325 года до н. э. остатки македонской армии все же пришли в Вавилон. Корабли же Неарха постигла более счастливая судьба. Он вышел из дельты Инда со ста пятьюдесятью судами, на которых находилось около пяти тысяч человек самых разных национальностей. Флотилия шла исключительно вдоль побережья, не выходя в открытый океан. Неарх скрупулезно заносил в свой дневник все подробности путешествия, наносил на карту все новые и новые скалы, острова, мысы, течения. Его записки стали ценнейшим историческим источником. Помимо географических подробностей, флотоводец давал характеристику племенам, с которыми пришлось столкнуться его людям. Большое впечатление на моряков Неарха произвело, например, знакомство с жителями устья реки Томер, которые еще не знали металла и вообще находились на довольно ранней стадии развития первобытного общества. Настоящим шоком стало столкновение с несколькими китами, которых корабли атаковали, построившись в боевые порядки. Где-то в Кармании разведчики Неарха, посланные им в глубь материка, встретились с передовыми отрядами Александра. Велика же была радость царя, узнавшего, что его флот цел и, более того, идет в правильном направлении. Александр и Неарх соединились в Сузах в 324 году до н. э. Надежды царя на открытие постоянного судоходства из Аравии в Индию, к сожалению, не оправдались. Регулярные плавания стали возможны, когда корабли стали ходить не вдоль побережья, а выходить в открытое море, где было меньше подводных препятствий и где имелась возможность использовать муссонные ветра.
Вернувшись из Индии, Александр Великий продолжил свою политику превращения державы в абсолютную монархию. Опять полетели головы сатрапов – Персиды, Сузианы, Парэтакены… За время между 326 и 324 годами до н. э. царь сместил более трети своих сатрапов и шестерых предал смерти. В Мидии три военачальника, среди них и Клеандр, брат Кена, умершего чуть ранее, были обвинены в вымогательстве и казнены. Весной Александр прибыл в Сузы, где обнаружил, что Гарпал, обвиняемый в казнокрадстве, сбежал в Грецию с шестью тысячами наемников и пятью тысячами талантов. Пока Александр был в Индии, его старый друг Гарпал жил на широкую ногу и, вероятнее всего, за счет казны. Он выписывал из Афин самых дорогих гетер, устраивал пиры и обставлял свою жизнь со всей возможной роскошью. Узнав о возвращении царя, казначей, справедливо опасавшийся расплаты за содеянное, бежал. Хотя возможно, что причиной его бегства была не растрата, а казнь Клеандра – земляка Гарпала, с которым последний мог составить новую оппозицию. Расправа над Клеандром могла превратиться в преследование всех знакомых и друзей последнего. Между тем, приюта в Греции Гарпал не нашел. Афиняне, на благодарность которых за свое особое расположение он рассчитывал, решили не принимать беглого казначея. Гарпал перебрался на Крит и там был предательски убит одним из своих «друзей».
Свою сверхзадачу Александр по-прежнему видел в превращении разноплеменного народа державы в единую нацию. В рамках решения этой проблемы в Сузах была отпразднована грандиозная массовая свадьба 10 тысяч знатных македонян с персиянками и другими азиатками. Новобрачные были щедро одарены, пример подал сам царь, который в дополнение к уже имевшейся Роксане взял себе в жены дочь Дария III Статиру[20] и дочь предшественника Дария на троне Артаксеркса III Оха Парисатиду. Новых супруг получили члены ближайшего окружения царя – Пердикка, Гефестион, Кратер, Неарх, Птолемей, Евмен, Селевк. При этом роль Гефестиона в жизни монарха была подчеркнута тем, что его супругой стала другая дочь Дария III Дрипетида. Впрочем, и остальные названные нами лица получили в жены дочерей и сестер виднейших представителей персидской аристократии – родственниц царя и сатрапов. Таким образом Александр и его друзья должны были не только подать пример сближения народов, но и оказывались законными наследниками Ахеменидов и сатрапов.
Большое недовольство среди соплеменников царя вызывали его попытки изменить этнический состав своей армии. Даже в элитных отрядах, таких как конница гетайров или агема (гвардейский отряд гипаспистов), появлялись согдийцы, бактрийцы, парфяне. Характерный эпизод произошел, когда царь, возвращавшийся из Индии, добрался до города Опида в Междуречье. Здесь он объявил о том, что отпускает домой македонских ветеранов, и неожиданно столкнулся с бунтом. Армия встретила известие в штыки. Македоняне подозревали, что это еще один способ лишить их права называться «титульной нацией», отдать армию иноземцам. Те, кого не высылали на родину, кричали, что уйдут вместе с ветеранами, и пусть царь завоевывает Вселенную «с помощью своего отца Аммона и своих молодых танцоров». Лишь достаточно жесткими мерами – казнью зачинщиков – Александру удалось подавить мятеж. Ветераны во главе с Кратером были отосланы. В Македонии Кратер должен был сменить Антипатра, а последний должен был вернуться во главе молодого пополнения. Тем временем Антипатр, по всей видимости, уже превратился в оппозиционера – как сам по себе, так и в глазах Александра. С Олимпиадой в Македонии опытный полководец враждовал уже давно. А после казни Пармениона и своего зятя Александра Ликестида он вряд ли чувствовал себя в безопасности. Да и молодой царь не очень-то скрывал свои чувства по отношению к одному из последних представителей старой гвардии своего отца – войну, которую Антипатр вел против мятежной Спарты, Александр презрительно называл «войной мышей и лягушек».
