Бернхард Гржимек - Австралийские этюды
На мысль разыскать его в Австралии меня натолкнула книга Лютера Вендта («По следам Ноя»), описывающая важнейшие открытия Вильгельма Гааке, о которых не упоминается ни в одной из новейших книг об Австралии. А открыл он немаловажные явления. Например, то, что ехидна, принадлежащая к классу млекопитающих, кладёт яйца! Одновременно с ним, но уже в Квинсленде австралийский учёный В. Колдуэлл открыл ту же самую особенность у утконосов.
Эти два открытия разрешили наконец бесконечные споры, которые с 1798 года не утихали между зоологами Англии, Франции и Германии. Спорили относительно того, на какое место в систематике следует поставить этих «животных с одним отверстием», или, выражаясь научным языком, монотремов. Этот особый подкласс млекопитающих состоит всего из двух семейств — ехидн и утконосов, представители которых встречаются только в Восточной Австралии, на Новой Гвинее и Тасмании. Даже ископаемые остатки их вымерших предков ни разу нигде больше не были обнаружены.
Названия этих животных, которые с лёгкой руки англичан вошли в обиход во всех странах, с научной точки зрения неверны: ехидна — это довольно известный вид угрей, и поэтому правильнее было бы называть её утконосым ежом; утконоса же англичане называют платипусом, в то время как во всём научном мире известно, что так был назван ещё в 1793 году один вид жуков. Немцы утконоса и ехидну частенько называют клоачными животными, что особенно бестактно, потому что наводит на мысль о какой-то якобы нечистоплотности этих животных или приверженности их к сточным канавам. А между тем это название означает лишь одно: у этих зверей кишечник и мочеполовой канал открываются наружу не самостоятельными отверстиями (как у других млекопитающих), а, как у рептилий и птиц, впадают в так называемую клоаку, которая сообщается с наружной средой одним отверстием. Так что неаппетитное название ни в коем случае не должно никого отпугивать и наводить на мысль об отхожих местах. Наоборот, эти животные весьма чистоплотны: если они поселяются вблизи человеческого жилья, то живут отнюдь не в загрязнённых реках, а только в водоёмах с чистой питьевой водой. Что же касается нашей «национальной гордости» реки Рейна, то она давно уже превратилась в форменную сточную канаву, и утконос ни за что бы не согласился в ней поселиться…
Когда в 1798 году в Британский музей в Лондоне впервые привезли хорошо сохранившуюся шкурку утконоса, вначале никто не хотел поверить в её подлинность. Да и в самом деле трудно было поверить, что этот бобровый мех, голый бобровый хвост и настоящий утиный клюв принадлежат одному и тому же животному. Ведь до этого уже не раз дурачили европейцев привезёнными с Востока «заморскими чудесами». А курс корабля, доставившего шкурку утконоса, тоже лежал через Индийский океан, откуда доверчивые капитаны чего только не привозили! Среди смелых произведений азиатских «умельцев» попадались поистине уникальные экземпляры: тут были и «новые» виды райских птиц, составленные из частей тела и перьев различных особей, и даже чучела «настоящих русалок», изготовленные из высушенных, сморщенных голов каких-нибудь обезьян и искусно прилаженных чешуйчатых хвостов крупных рыб.
Однако спустя четыре года шкурки утконоса стали появляться в таком количестве, что сомневаться в существовании подобного животного больше не приходилось. Известный шотландский анатом Е. Хоум тщательно обследовал удивительные шкурки и вынес окончательное заключение: такие животные безусловно существуют. И тем не менее учёные ещё долго спорили, куда отнести находку: к классу млекопитающих или к особому классу позвоночных животных?
Немецкий профессор Иоганн Фридрих Мекель обнаружил у самки утконоса молочные железы. Но учёные французской школы, возглавляемой Жоффруа Сент-Илером, сочли их за обычные жировые железы и категорически отрицали утверждение, будто детёныши утконоса с их утиными клювами способны сосать молоко.
Е. Хоум и знаменитый палеонтолог Рихард Оуэн высказали мнение, что клоачные хотя и яйцекладущие животные, тем не менее потомство их появляется на свет уже без всякой оболочки, так сказать в «готовом виде»; следовательно, они вылупляются из яйца ещё в утробе матери. Подобные явления встречались уже и раньше — у различных рептилий.
Однако вскоре Рихард Оуэн получил письмо от одного австралийского коллеги — врача Джона Никольсона из штата Виктория, в котором тот описывал ему следующий любопытный случай. Золотоискатели поймали утконоса и, связав верёвкой, посадили в пустой ящик из-под пива. Наутро в ящике лежало два белых, без скорлупы, мягких на ощупь яйца. «Ну и что же — преждевременные роды от страха», — решил Рихард Оуэн и остался при своём мнении.
Но вот 2 сентября 1884 года почти одновременно пришло два важных сообщения: одно в Австралийское королевское общество (Royal Society of Australia) от В. Гааке и второе — от В. Колдуэлла, переданное по телеграфу членам Британского зоологического общества, собравшимся на свою очередную конференцию в Монреале (Канада).
С острова Кенгуру, который мы с вами посетили во второй главе этой книги, Вильгельму Гааке привезли нескольких ехидн. Зная о затянувшемся споре относительно их систематического положения и способа размножения, он решил очень внимательно осмотреть животных. Гааке попросил институтского служителя подержать самку ехидны за ногу в подвешенном состоянии и стал тщательно обследовать брюшную сторону животного. Чтобы описать всё, что произошло после этого, лучше всего привести его собственное взволнованное повествование:
«Только знаток животного мира сможет понять моё безмерное удивление, когда из брюшной сумки ехидны я извлёк… яйцо! Яйцо, снесённое по всем правилам, но кем? Млекопитающим животным! Эта неожиданная находка настолько меня поразила и сбила с толку, что я совершил самый дурацкий поступок, какой только можно было придумать: я сдавил мягкое яйцо двумя пальцами, отчего оно тут же лопнуло. Из него вытекла бесцветная жидкость — по-видимому, за время пребывания самки в неволе содержимое яйца уже начало разлагаться. Длина этого эллипсообразного яйца составляла 15 миллиметров, диаметр — 13 миллиметров, оболочка на ощупь походила на грубый пергамент и напоминала оболочку яиц многих рептилий».
Колдуэлл же 24 августа на берегу реки Бернетт застрелил самку утконоса, которая только что снесла яйцо. Вскрыв брюшную полость животного, Колдуэлл нашёл шейку матки расширенной и в ней ещё одно зрелое яйцо с зародышем примерно на той стадии развития, на которой бывает куриный эмбрион на третий день насиживания.
