Анна Маркова - Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России
30 марта заседало политбюро, на котором по рекомендациям Ленина был принят план разгрома церковной организации, начиная с «ареста Синода и Патриарха. Печать должна взять бешеный тон… Приступить к изъятию по всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей» [2, с. 76]. При изъятии церковного достояния в 1414 случаях власть прибегала к оружию, в итоге награбленное составило: 33 пуда золота, 24 тысячи пудов серебра и несколько тысяч драгоценных камней.
«Процессы церковников», арест Патриарха, начало обновленчества (1922–1923)
Послание Ленина положило начало «процессам церковников» по всей стране. Священнослужители и миряне обвинялись в сопротивлении проведению в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей. На процессах, затеянных по всей стране, обвиняемые священнослужители, естественно, ссылались на воззвание Патриарха, которому они и следовали, когда отказывались благословить беззаконное изъятие святынь из храмов, поэтому повсюду трибуналы выносили постановления с требованиями привлечь к суду Святейшего Патриарха Тихона.
26 апреля в Москве, в здании Политехнического музея, открылся процесс, на котором судили 20 московских священников и 34 мирянина по обвинению в подстрекательстве к беспорядкам при изъятии церковных ценностей. Послушные воле Святейшего Патриарха, московские благочинные, настоятели храмов, председатели приходских советов отказывались участвовать в расхищении храмов, всячески удерживая прихожан от сопротивления насилию.
Подсудимые держались на процессе с достоинством и совершенным бесстрашием. В качестве свидетелей к процессу привлекли Патриарха Тихона и архиепископа Никандра (Феноменова). Сохранилось описание очевидца такого допроса Патриарха: «Когда в дверях зала показалась величавая фигура в черном облачении, сопровождаемая двумя конвойными, все невольно встали… Все головы низко склонились в глубоком почтительном поклоне.
Святейший Патриарх спокойно-величаво осенил крестом подсудимых и, повернувшись к судьям, прямой, величественно-строгий, опершись на посох, стал ждать допроса.
«Вы приказывали читать всенародно Ваше Воззвание, призывая народ к неповиновению властям?» – спросил председатель. Спокойно отвечал Патриарх: «Власти хорошо знают, что в моем Воззвании нет призыва к сопротивлению властям, а лишь призыв хранить свои святыни и во имя сохранения их просить власть дозволить уплатить деньгами их стоимость и, оказывая тем помощь голодным братьям, сохранить у себя свои святыни».
«А вот этот призыв будет стоить жизни вашим покорным рабам». И председатель указал на скамьи подсудимых.
Благостно-любящим взором окинул старец служителей алтаря и ясно и твердо сказал: «Я всегда говорил и продолжаю говорить как следственной власти, так и всему народу что во всем виноват я один, а это лишь моя Христова армия, послушно исполняющая веления ей Богом посланного Главы. Но если нужна искупительная жертва, нужна смерть невинных овец стада Христова, – тут голос Патриарха возвысился, стал слышен во всех углах громадного зала, и сам он как будто вырос, когда, обращаясь к подсудимым, поднял руку и благословил их, громко, отчетливо произнося: – благословляю верных рабов Иисуса Христа на муки и смерть за Него». Подсудимые опустились на колени… Допрос Патриарха был окончен. Заседание в этот вечер более не продолжалось» [32].
Трибунал приговорил 11 обвиняемых к расстрелу. После вынесения приговора Патриарх Тихон обратился с письмом к председателю ВЦИК Калинину «о помиловании осужденных, тем более что инкриминируемого послания они не составляли, сопротивления при изъятии не проявляли и вообще контрреволюцией не занимались» [2, с. 77]. ВЦИК помиловал шестерых лиц, а пятеро, протоиереи Александр Заозерский, Василий Соколов, Христофор Надеждин, иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин Сергей Тихомиров, были казнены в камерах Лубянки.
Также трибунал вынес постановление о привлечении Патриарха Тихона и архиепископа Никандра к суду в качестве обвиняемых.
Одновременно с «процессами церковников» во всеуслышание заявило о себе так называемое движение обновленчества. Надо заметить, что идеи церковных реформ, связанные в церковном сознании именно с этим движением, витали в воздухе задолго до начала обновленчества. Еще до революции собирались кружки богословов, церковной интеллигенции, иерархов и духовенства, предлагавшие свои идеи для оживления и обновления церковной жизни. Большинство участников этих обсуждений искренне болели душой за духовное состояние русского общества. Они искали способы преодоления общего охлаждения к Церкви. Для этого предлагались различные реформы – богослужебные, канонические, церковно-общественные и тому подобное, в частности преподобномученица великая княгиня Елизавета предлагала возродить институт диаконис. Однако, наряду с людьми нравственно безупречными и искренне радевшими об оживлении церковной жизни в России, в этом движении с самого начала присутствовали и те, кто «приискал Иисуса не ради Иисуса, а ради хлеба куса» и теперь тяготился строгостями канонических требований, предъявляемых к священнослужителям. Именно эти участники дореволюционных кружков в большинстве своем стали руководителями обновленчества, полностью скомпрометировав это движение.
Впоследствии один из преемников святителя Тихона Святейший Патриарх Алексий I говорил, характеризуя обновленческое движение: «Обновленческий раскол ужасен не тем, что был у них женатый епископат и т. д., а прежде всего тем, что по наущению дьявола, они – Введенский, Красницкий и другие – совершали Литургию на крови» [17, с. 68] – то есть они составляли те самые черные списки духовенства и активных церковников-мирян, начиная с «виновных в сокрытии церковных ценностей», откуда соответствующие органы черпали материалы для репрессий.
6 мая к святителю Тихону, проживавшему на Троицком подворье, явился отряд красноармейцев и объявил, что отныне он находится под домашним арестом. В тот же день из Петрограда в Москву приехала группа обновленцев: Введенский, Боярский, Белков и псаломщик Стадник. Родственники осужденных просили петроградских визитеров, пользовавшихся расположением властей, похлопотать о помиловании. 12 мая, вечером, петроградские отцы-посредники прямо из тех инстанций, где, по словам самого Введенского, «быть нельзя», появились в покоях Патриарха в сопровождении двух чекистов и вместо известия о помиловании сообщили, что добились разрешения на созыв Поместного Собора при условии, что Патриарх оставит престол. Патриарх в ответ заявил, что патриаршество его тяготит как крест. «Я с радостью приму, если грядущий Собор снимет с меня вообще патриаршество, а сейчас я передаю власть одному из старейших иерархов и отойду от управления Церковью» [2, с. 78]. Священники из Петрограда предложили святителю Тихону передать епископу Антонину (Грановскому), который пребывал тогда на покое в Заиконоспасском монастыре, или епископу Леониду (Скобееву) канцелярию. Но Патриарх Тихон категорически отказался от предложенных ему кандитатур, согласившись назначить своим заместителем митрополита Вениамина Петроградского или митрополита Агафангела Ярославского. Срочно позвонили в Петроград и узнали, что митрополит Вениамин не может взять на себя заместительство. Прервав беседу, Патриарх Тихон вышел в соседнюю комнату и через несколько минут вынес оттуда письмо на имя председателя ВЦИК о передаче власти митрополиту Ярославскому Агафангелу из-за привлечения его, Патриарха Тихона, к гражданскому суду.
