Александр Андреев - Бегущий за «Алыми парусами». Биография Александра Грина
После 1928 года Грин все чаще стал получать отказы от издательств – на место романтизму уже давно шел социалистический реализм.
А. Андреев. Жизнь Александра ГринаОтказы появлялись все чаще. Наконец, в тридцатом году в «ЗИФе» Грину сказали откровенно: «Вы не хотите откликаться эпохе, и, в нашем лице, эпоха вам мстит».
Мстила Грину (если вообще можно говорить о мести) не эпоха, а чинуши, засевшие в издательствах, до мозга костей пропитанные идеями вульгарного социологизма», трактовавшего современность только как злободневность.
Чем труднее становилось Грину, тем больше замыкался он в себе.
Из редакции в редакцию путешествовали рассказы и неизменно возвращались к автору. И не какие-нибудь однодневки – «Комендант порта», новелла, которая теперь включена во все сборники Грина.
Но Грин продолжает работать. Он заканчивает «Автобиографическую повесть», задумывает и продумывает роман «Недотрога», который, он считал, будет лучше «Бегущей», но который так и не удалось закончить.
В. Сандлер. Воспоминания об Александре Грине. Л, 1972Его отказывались печатать, обвиняли в отрыве от действительности, а он отвечал на это рассказом о том, как нужен людям мечтатель-чудак, чье доброе сердце равно болит за тех, кто в опасном плавании, и за тех, кому предстоит испытать горечь утраты. Этот рассказ «Комендант порта» был написан в 1929 году, писатель так и не увидел его напечатанным.
Несмотря на притеснения рапповских критиков, писатель продолжал работать. Горечь и боль прорывались только в письмах к друзьям: «Дорогой Иван Алексеевич! Оба письма Ваши я получил и не написал Вам доселе лишь по причине угнетенного состояния, в котором нахожусь уже два месяца. Я живу, никуда не выходя, и счастьем почитаю иметь изолированную квартиру.
Я живу, никуда не выходя, и счастьем почитаю иметь изолированную квартиру. Люблю наступление вечера. Я закрываю наглухо внутренние ставни, не слышу и не вижу улицы.
Мой маленький ручной ястреб – единственное «постороннее общество», он сидит у меня или у Нины Николаевны на плече, есть из рук и понимает наш образ жизни.
Л. Варламова. Дом-музей А.С. Грина. Симферополь, 1986Чем ближе к концу 20-х годов, тем разнузданнее ведут себя рапповские рецензенты по отношению к Грину. «Творчество Грина чуждо нашей современности» – начинается одна из рецензий. Что тут еще писать? Однако рецензент закончил поплевыванием в сторону Гриновской мечты: «По своим настроениям и темам книга («Бегущая по волнам». – Авт.) и непонятна и чужда рабочему читателю. Созданный воображением Грина мир иных людей и иных отношений не нужен советскому читателю своей отвлеченностью. Рабочему читателю книгу не рекомендуем.
В конце концов его просто стали включать в список «Книг, не рекомендуемых для массовых библиотек».
В. Харчев. Поэзия и проза Александра Грина. Горький, 1975В эти тяжелые дни Александр Степанович иногда приходил домой пьяный. Тогда Феодосия узнала, что Грин пьет. Как-то Александр Степанович, протрезвясь, рассказывал: «На меня, пьяного, Нинуша, даже лошади головы оборачивали, не только все бабы». Мне было больно, но боль Грина была еще сильнее, и я ничего ему не говорила. Мы жили втроем в нужде, в тоске перед завтрашним днем, ничего нам не сулившим, так как в литературе господствовала и задавала тон клика Авербаха, зажимавшая все талантливое.
Н. Грин. Воспоминания об Александре Грине. Симферополь, 2000В меня не вдумываются рецензирующие меня, меня не связывают с человеческой жизнью, литературой. Это потому, что, подумав обо мне, нужно, во-первых, поворошить затасканные, стандартные слова, представления; нужно потрудиться основательно, во-вторых. И хорошо знать мои произведения.
Когда я понял, осознал, что я художник, хочу и могу им быть, когда волшебная сила искусства коснулась меня, то всю свою последующую жизнь я не изменял искусству, творчеству. Ни деньги, ни карьера, ни тщеславие не столкнули меня с истинного моего пути. Я родился писателем, им и умру.
А. Грин. Собрание сочинений в 6 томах. М, 1965, 1980Лето 1929 года Грины провели в Старом Крыму – на «даче» Шемплинских – небольшом саманном домике с садом по улице Свободы, дом 1.
А. Андреев. Жизнь Александра ГринаХозяйка дачи Мария Васильевна Шемплинская рассказывала о своем постояльце: «Запомнился цвет лица. Нездоровый, землистый. Жесты скупые. Чужих здесь не было, держался свободно, самим собой. Часто улыбался. Его «выдавало» выражение глаз: то высокомерное, то детски доверчивое. Чувствовалось: человек честный, негнущийся, ни на какую фальшь не пойдет.
Я составляла букет роз для Александра Степановича. Старалась, чтобы все розы были одинаковы, почти в бутонах. Нечаянно срезала распустившуюся и говорю: «Она уже совсем мертвая». Александр Степанович, он был рядом, улыбаясь, сказал на это: «Мария Васильевна, все цветы хороши!
Моя дочка, Бианка, полутора лет, бегает по саду, говорит «Па!» (дескать: падай!) Александр Степанович со всего роста валится в траву, ребенок забирается ему на спину, оба очень довольны друг другом.
Запомнилась одна его фраза – своей необычностью и серьезным тоном. По какому поводу была сказана, уж и не помню, а звучит так: «Мы, матушка, или всей душой, или – всей спиной к людям».
Н. Тарасенко. Дом Грина. Симферополь, 1976В один из летних месяцев мы неожиданно встретились с ним в Коктебеле на даче поэта и художника Максимилиана Волошина. Грин пришел пешком из Старого Крыма. У Волошина всегда бывало много летних гостей – писателей, художников, музыкантов. Александр Степанович не прижился в их среде. И здесь он казался грубоватым, а порою и излишне резким. Я видел, как он один бродил по берегу залива, изредка подбирал тот или иной заинтересовавший его камешек и тотчас же бросал его в море. Так он ни с кем и не завязал разговора и к вечеру собрался домой. Таким он был и у себя, в маленьком белом домике на тихой улице Старого Крыма. Любил бродить один в окрестных горах.
Последние его годы прошли в почти полном отчуждении от литературной среды, но Грин продолжал работать с прежней сосредоточенностью и увлечением.
В. Рождественский. Страницы жизни. М, 1960; Воспоминания об Александре Грине. Л, 197223 ноября 1930 года А.С. Грин с женой переехали из Феодосии в Старый Крым и сняли квартиру в кирпичном доме по улице Ленина, 102, где жили до начала лета, а потом переселились в частный дом по улице Октябрьской, 55. Там Грин продолжил работу над автобиографической повестью, названной писателем «На суше и на море. Автобиографические очерки А.С. Грина» («Легенда о себе»). В 1931 году главы повести печатались в февральском, мартовском, апрельском и сентябрьском номерах ленинградского журнала «Звезда», отдельное издание вышло летом 1932 года в «Издательстве писателей в Ленинграде», давшей книге свое название – «Автобиографическая повесть». Смертельно больной писатель успел получить сигнальные экземпляры книги.
