Генри Ландау - Белая дама
Легко представить себе, как подействовало на меня их письмо. План казался мне таким безумным, что я тут же его отверг. В то время «Белая дама» снабжала союзников, по крайней мере, 75 процентами всех разведывательных данных, поступавших из Бельгии и Франции. Эту организацию надо было беречь во что бы то ни стало. Кроме того, я знал, что Фокено и Крёзен могут принести больше пользы в тюрьме Сен-Леонар, чем на воле. Никто, кроме них, не был в состоянии оказывать нам те замечательные услуги, которые они оказывали совместно с Мари Биркель за тюремными стенами.
Между тем события приняли неожиданный оборот. Немцы подготовляли своё большое наступление, назначенное на март 1918 года; они подтягивали на фронт все свои резервы. Поляк Мариан из тюремной охраны узнал, что вскоре и его отправят на передовые позиции. Это известие сильно встревожило Фокено и Крёзена. Вместе с Марианом должна была исчезнуть не только единственная надежда на спасение, но и всякая связь с друзьями на воле. Они послали «Белой даме» ультиматум, пригрозив, что если она откажется им помочь, они попытаются устроить побег собственными силами.
Деве и Шовен очутились в крайне затруднительном положении. Они получили от меня категорическое указание: не принимать участия в организации побега. [86]
Вместе с тем, они считали, что долг не позволяет бросить на произвол судьбы двух людей, оказавших такую неоценимую помощь «Белой даме». Вопрос был поставлен на обсуждение верховного совета организации. Было принято единогласное решение оказать помощь двум узникам.
Тогда Деве и Шовен решились на удивительный шаг; они взяли организацию побега в свои руки. Не могу сказать, что побудило их к этому. Думаю, что в связи с опасностью этой попытки они считали недобросовестным перепоручать её кому бы то ни было. Кроме того, оба они успели искренне привязаться к Фокено и Крёзену. Они восхищались мужеством этих людей, которое не могли сломить ни смертный приговор, ни длительное тюремное заключение.
Приняв своё решение, они отдали все распоряжения на случай возможного провала, назначили себе замену в качестве руководителей «Белой дамы». Оба хотели, прежде всего, оградить организацию от всякого ущерба, чтобы, по крайней мере, с этой стороны выполнить мои указания.
Вслед затем они занялись подготовкой побега. Месторасположение тюрьмы было исследовано с вершины господствующего над ней холма. С помощью Мариана была построена миниатюрная модель тюремного здания. Так был выработан во всех деталях следующий план побега.
В назначенную ночь Мариан укроется в доме одного из участников «Белой дамы». Перед уходом из тюрьмы он отворит камеры обоих узников. Покинув камеры, Фокено и Крёзен направятся в тюремную часовню, откуда по спиральной лестнице доберутся до чердака, а затем через слуховое окно выберутся на крышу. На чердаке они найдут молоток, две верёвки и железный крюк — все это должен был припасти там Мариан. С помощью верёвки они спустятся на тюремную стену, выходящую на улицу Матье Ленсберг. Вторая верёвка позволит им спуститься со стены на улицу, с высоты примерно 40 футов. На углу улицы Матье Ленсберг и улицы Ренье беглецов будут ожидать Деве и Шовен; если путь будет свободен, они будут курить сигары.
Оставалось лишь назначить ночь побега, когда Деве и Шовен неожиданно узнали о несчастных арестах на «Вилле ласточек». Удар был парализующим: ведь ещё не было [87] известно, что аресты произведены чисто случайно. Последовали новые аресты в Бельгийском Люксембурге, и дело стало походить на предательство. Для выяснения положения были абсолютно необходимы услуги Фокено и Крёзена. Оба узника самоотверженно остались на своём посту, хотя отсрочка побега могла стать для них роковой. Они ещё раз мужественно выполнили свой долг и послали на волю около 50 шифрованных писем с подробнейшими отчётами о каждом допросе. Таким образом, Деве и Шовен получили возможность определить причину арестов и выяснить, какие сведения получила тайная полиция. Это позволило «Белой даме» принять необходимые меры для защиты своей организации.
Более чем когда-нибудь Деве и Шовен преисполнились решимости организовать побег Фокено и Крёзена. Он был окончательно назначен на страстной четверг, 28 марта 1918 г. Праздничный день был избран намеренно, так как по праздникам многие чины тюремной охраны уходили в город.
Назначенный день ознаменовался неблагоприятными известиями с фронта. Стены Льежа пестрели сводками немецких побед. Началось большое мартовское наступление германской армии. Французские и английские войска были разобщены; пали Нуайон, Альбер и Мондидье.
Перед вечером Деве зашел к Шовену в его кабинет в институте Монтефиоре. Ещё раз шаг за шагом они подвергли проверке весь план побега. Модель тюрьмы стояла перед ними на столе. На модели был обозначен каждый часовой, было помечено и место, где должны были ожидать беглецов Деве и Шовен. Они проследили весь путь, который предстояло проделать Фокено и Крёзену.
Деве вынул часы. «Восемь часов, — сказал он, — нельзя терять времени». В каморке швейцара сидела женщина, внимательно приглядывавшаяся к каждому посетителю. И если бы случилось что-нибудь подозрительное — достаточно было незаметного движения ноги, чтобы в кабинете Шовена зазвенел электрический звонок.
Спрятав модель в потайном шкафу, оба друга вышли и направились к тюрьме, куда должны были прийти к девяти часам.
На многолюдной улице Пон д'Авруа Деве зашел в табачную лавку, чтобы купить сигары, которые должны были послужить сигналом для беглецов, Шовен остался у дверей лавки. Никому не могло прийти в голову, что этот спокойный, [88] приветливый человек напряжённо высматривал немецких сыщиков, большинство которых было известно ему в лицо или по фотографиям. На площади Катедраль друзья сели в трамвай, который довёз их почти до тюрьмы.
Пошёл мелкий дождь; это было на руку беглецам. Дождь мог задержать часовых в их будках. Улицы были слабо освещены, и ставни большинства домов закрыты, шаги случайных прохожих гулко раздавались в темноте.
Друзья заняли условленное место на углу улиц Ренье и Матье Ленсберг. Они зажгли сигары — сигнал, что путь свободен. Глазами они ощупывали стену, где должны были появиться беглецы, и будку немецкого часового, видневшуюся в некотором отдалении. В соседней церкви пробило девять часов. Ещё не отзвучал последний удар, как послышался свист, и на крыше тюремной часовни показался силуэт человека. Силуэт исчез так же внезапно, как появился.
— Видели вы его? — возбуждённо прошептал Шовен.
Но Деве ничего не заметил. Они напрягали зрение, но силуэт больше не появлялся.
