И. Мартынов - Книгоиздатель Николай Новиков
Тонкий психологизм и высокая патетика, изящество слога и страстная гражданственность издавна привлекали читателей в сочинениях французского писателя-гуманиста Ж. Ф. Мармонтеля. Ученик Фенелона и Вольтера, один из ранних предшественников сентиментализма, он сумел воплотить в новых художественных формах традиционные для просветителей сюжеты. «В сей книге, — писал рецензент „Московских ведомостей“ о переизданном Новиковым философском романе Мармонтеля „Инки, или Разрушение Перуанской империи“ (1782), — описано падение сей империи от рук испанцев, и цель сего сочинения клонится к тому, чтобы вселить всевозможное омерзение к суеверию, истребляющему вселенную, воспрепятствовать смешению оного с верою и вперить столько же почтения и любви к сей последней, сколько ненависти и омерзения к первому»[106]. Те же идеи, талантливо вплетенные в канву увлекательного повествования, читатели находили в третьем издании романа-утопии «Велизер» (1785), на страницах лирических комедий и «Нравоучительных сказок» (1787–1788) Мармонтеля[107].
Не меньшей популярностью в России пользовались последователи Вольтера и Руссо: автор изящной пасторали «Галатея» (1790) Ж. П. Флориан и создатель целой серии «ужасных» повестей, мрачный преромантик Ф. Апно де Бакюлар. Поэзия бурных, но чистых страстей, трагическое столкновение чувства и долга вполне искупали в глазах Новикова надуманность безысходных ситуаций, столь характерную для творческой манеры Арно, и его чрезмерную «кровожадность». За 10 лет он издал четыре книги этого плодовитого писателя: «Зенотемис» (1779), «Люция и Мелания, или Две великодушные сестры» (1782), «Макин» (1782) и «Сидней и Силли» (1788), а в 1789 г. было напечатано собрание «арнодовых» сочинений в двух частях с мало подходящим названием «Успокоение чувствительного человека».
Прямой противоположностью «черным» романам Арно был светлый мир героев «немецкого Вольтера» — К. М. Виланда, «заслужившего себе», по мнению Новикова, «не последнее место между славнейшими писателями… приятным предложением, красотою замыслов, тонкостью мыслей и философскими познаниями»[108]. Московский издатель регулярно знакомил своих соотечественников со всеми новейшими произведениями виландова пера. К концу 1780-х гг. русские читатели получили великолепные переводы двух его поэм «Музариона, или Философия граций» (1784) и «Оберон, царь волшебников» (1787), нравоучительной сказки «Комбаб» (1783) и гимна гармоничному человеку «Агатон» (1783–1784), язвительной пародии на рыцарские романы «Новый Дон Кишот, или Чудные похождения дона Сильвио де Розальвы» (1782). Особое место в новиковском репертуаре заняла философская повесть Виланда «Золотое зеркало, или Цари Шешианские» (1781). Именно здесь писатель-масон, высоко чтимый собратьями по ордену за умеренный гедонизм, веру в торжество «здравого смысла» и острый ум, нарисовал картину идеального царства разума и справедливости.
Реальная жизнь современников Новикова была непохожа ни на волшебные вымыслы Виланда, ни на чудовищные мелодрамы Арно. Утопия, даже самая прекрасная, ненадолго занимает воображение читателя, тогда как повседневная действительность постоянно напоминает о себе. Английские писатели-сентименталисты XVIII в. первыми поняли, как важны для маленького человека уроки обыденной морали. Их романы стали в лучшем смысле этого слова учебниками нравственности для тысяч просвещенных европейцев. «Не буду я удивляться, — писал на страницах новиковского журнала И. П. Тургенев, — если и одна книга — „Кларисса“ и „Грандисон“ (С. Ричардсона — И. М.) — примечательному читателю более изрядных и благородных вольет чувствований, нежели полная библиотека нравоучительных сочинений»[109].
Новиков целиком разделял это убеждение, свидетельством чему могут служить напечатанные его иждивением автобиографический роман Т. Д. Смоллета «Похождение Родрика Рандома» (1788), «Повесть о Томе Ионесе, или Найденыше» Г. Филдинга (1787–1788) и печальная история «Вакефильдского священника» О. Голдсмита (1786). За внешней обыденностью сюжетов и непринужденной манерой повествования английских сентименталистов русский издатель сумел разглядеть глубину и тонкий психологизм авторских характеристик, «простой и привлекательный слог, изображение происшествий так, как оные случаются в общежитии, безо всякого романтического и сильного напряжения, здравые рассуждения и советы, трогающие картины превратностей жизни сей»[110].
«Семена самовластия и мучительства не распространяют никогда корня своего между людьми вольными», — писал Г. Брук, автор «английской» повести «Слабоумный вельможа», напечатанной на русском языке только в отрывках[111]. Художественная литература всегда была одним из самых могучих средств в борьбе с идеологией рабства и насилия, что не раз блестяще доказал Новиков умелым отбором для русских читателей произведений французских, английских и немецких просветителей.
Отечественная проза XVIII в. представлена в новиковском репертуаре двумя аллегорическими повестями М. М. Хераскова «Золотой прут» (1782) и «Кадм и Гармония» (1789), несколькими сентиментальными рассказами молодых писателей и многочисленными переизданиями «Живописца». Современная критика и читатели тепло встретили появление тоненькой книжечки «Разных повествований, сочиненных некоторою россиянкою» (1779) и «Утренников влюбленного» В. А. Левшина (1779), увидев в этих слабых ростках нового для русской словесности жанра задатки его будущих успехов. Та же «нежность» слога и «чистота» языка отличали чувствительный роман первой тамбовской писательницы Н. А. Нееловой «Леинард и Термилия» (1784), просто и безыскусственно рассказавший о судьбе двух несчастных влюбленных — жертв алчности и эгоизма родителей. Проклятия золоту, как символу многих несчастий, восторженные хвалы кротким поселянам и добродетельным царям надолго стали излюбленной темой русских писателей. Их можно найти и в наивных пасторалях юного автора «Непорочных забав» (1783), студента Московского университета М. С. Бенедиктова, и в утонченно-философских, пронизанных масонской символикой сочинениях маститого литератора М. М. Хераскова.
Издавая сатирические романы и сентиментальные повес+и, Новиков ориентировался на просвещенных читателей, число которых в России тех лет было сравнительно невелико. Главным же потребителем продукции его типографий — городскому мещанству, купечеству, малообразованным разночинцам — адресовались более доступные по форме, но не менее серьезные и поучительные драматические сочинения: тираноборческие трагедии, «слезные» драмы, комические оперы и бытовые комедии.
