Джон Уорд - Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. Записки начальника английского экспедиционного отряда.
ЕЩЕ ИНТРИГИ.
В то время как лояльных русских офицеров убивали во время сна, произошли другие не менее важные события. Когда адмирал Колчак принял верховную власть, Директория была окружена партией офицеров-монархистов, таких же мятежных и беспокойных, как и сам Троцкий. Все эти офицеры совершенно свободно сносились друг с другом по особому телеграфному коду, как будто бы в их руках была даже вся власть. Первым осведомлением об этих заговорах, полученным Колчаком, была шифрованная телеграмма от генерала Иванова-Ринова к генералу Белову, начальнику штаба генерала Болдырева: она обнаружи-, вала многие стремления этих людей и указывала, что цели их были исключительно личными. Я с большим интересом прочел эти телеграммы, так как они превосходно посвящали меня в главные причины революции, а вместе с тем знакомили меня с характером среднего русского офицера. Генерал Антоновский из бывшей Военной Академии, присутствовавший при подписании Брест-Литовского мира с германцами, был одним из участников этих планов и на два пальца отстоял от того, чтобы стать у адмирала начальником штаба. Все шло великолепно, когда шифрованная телеграмма Ринова размотала весь клубок. Белов был отослан на восток, Антоновский на юг, и монархисты оказались разбиты.
1 февраля мой адъютант сообщил мне: когда он ожидал кого-то в коридоре главной квартиры, генерал Белов вышел из комнаты генерала Лебедева. Несколько позже из другой комнаты вышел генерал Антоновский и тогда оба они подошли к одному казачьему генералу, *очень кровожадного
вида. Я знал, что это предвещала мало хорошего для порядка, и предупредил адъютанта Колчака. Несколько позже мне было сообщено, что была сделана попытка заменить фиктивной охраной конвой у резиденции верховного правителя. В эту ночь я соединился прямым проводом и слушал до 12 ч. 30 м. ночи и нашел, что он был захвачен русской главной квартирой. Генерал Нокс добыл, наконец, некоторые сведения и тогда я начал действовать; я командировал офицера в русскую главную квартиру с инструкциями сообщить генералу Лебедеву, что мы встревожены относительно безопасности верховного правителя; что если какое-нибудь зло будет задумано против неп}, мы будем считать его лично ответственным за это, если только он не сообщит нам во-время об опасности, чтобы мы могли устранить ее; далее сообщал, что если офицеры задумают убийство адмирала Колчака с целью провозглашения абсолютной монархии, без санкции русского народа, они жестоко ошибутся; что со всяким, кто сверху или снизу попытается нанести удар настоящему правительству и снова бросить Россию в а›? стояние анархии и насилия, будет поступлено как с врагом. Генерал Лебедев ответил, что он не знал ни о какой особой опасности, угрожавшей адмиралу Колчаку в этот момент, и благодарил полковника Уорда за его предложение помочь правительству в случае необходимости.
Конспираторы были рассеяны, но самые ловкие из них продолжали плести непрерывную паутину русских беспорядков. Мы знали о существовании элементов, которые продолжали контр-революционную работу, действуя часто с ведома и при содействии чиновников колчаковской администрации. Во время революции неожиданные взрывы даже со стороны небольшой партии могут угрожать опасностью всей организации государства. Мы сговорились с полковником Джонсоном сосредоточить наши силы и, сблизившись в этом отношении с русскими властями, мы тем самым внесли дальнейшую деморализацию в ряды заговорщиков. Мы протестовали при этом против обвинения, что мы имели в виду нашу личную безопасность, но конспираторы не верили нам. Я знал, что поезд адмирала готов уже несколько дней для отъезда его на фронт. 3 февраля в Омске было получено известие, что важная японская миссия выехала из Иркутска,
имея своей конечной целью повидать верховного правителя. В то же время адъютант правителя известил меня, что адмирал 7 февраля в 5 ч. пополудни отбыл на фронт.
Генерал Нокс всегда заботился, чтобы не обнаруживать признаков ослабления нашей поддержки Омского правительства, так как тогда, в случае беспорядков, наше положение оказалось бы необеспеченным. После совещания было решено предложить адмиралу личную охрану во время его путешествия в пятьдесят человек с одним офицером Гемпширского полка. Это было принято и отослано начальнику штаба для утверждения; затем препровождено генералу Жанену и во французский штаб. Они сразу же запротестовали на том основании, что наличие чисто английской охраны унизит в глазах русских французский престиж. Наконец, согласились, что конвой должен быть, но состоять наполовину из англичан, наполовину из французов, и на это мы сразу же пошлиг уменьшив число солдат до двадцати пяти. Тогда французский штаб указал, что у них нет никаких войск в Омске, а они не могут оставить свой штаб без повара. Наибольшее количество ординарцев, которых они могли достать, оказалось девять, так что выходило: сорок один английский солдат,на девять французских. Это обстоятельство совершенно перехватило дух у дипломатов-первое предложение было унизительно для французского престижа, второе грозило гибелью всей Франции. Кончилось дело тем, что адмиральский конвой состоял из девяти солдат с одним офицером от каждой национальности, итого всего двадцать человек.
Ко времени, назначенному для отбытия адмирала, на сцене неожиданно появился английский почетный караул вместе с русским и чешским конвоем. Не было, конечно, ни одного француза, да и не могло их быть; тем не менее, французский престиж продолжал стоять так же высоко, как и всегда. Я сот общаю все эти факты в самом дружественном расположении духа, с надеждой, однако, что английские офицеры будут всегда помнить, что хотя мы и улыбаемся при особенных круговращениях слова «престиж», как его понимают наши континентальные соседи, тем не менее для них это реальность, принимающая порой весьма странные формы.
Прибыл верховный правитель и пожал руки русским, английским и чешским представителям, среди которых находились сэр Чарльз Элиот, британский верховный уполномоченный, и генерал Боуес, глава британской военной миссии у чехо-словаков. Французского представителя не^было. Когда церемония уже кончалась, какой-то французский офицер, чином не выше капитана, локтями протолкался вперед, грубо оттолкнул назад британского верховного уполномоченного и стал спиною к ним, как будто это были простые зрители, не имевшие здесь никакого дела. В тот же вечер инцидент этот обсуждался в группе английских и русских офицеров, и один русский офицер, занимавший высокий пост, заметил: «Вы, англичане, имеете самые странные представления о национальном престиже из всех народов, с которыми мне доводилось знакомитьсяВсякий обыкновенный русский, киргизский, татарский или монгольский офицер,увидев, как французский капитан отталкивает представителей и генералов другого государства, тотчас же решит, что он так поступает не по недостатку вежливости, которую знают почти на половине земного шара, но потому, что нация, к которой он принадлежит, настолько велика и могущественна, что нет нужды почтительно относиться к какой-нибудь другой, а в особенности к государству, представители которого позволяют так легко отталкивать себя».
