Василий Емельянов - На пороге войны
Через несколько дней М. М. Каганович созвал прощальное заседание коллегии, были приглашены и все начальники главных управлений. Когда все собрались, он поднялся и еще раз сказал о том, что наркомат разделен на четыре, перечислил, кто назначен наркомами вновь образованных наркоматов, пожелал новым наркомам всяческих успехов, а в заключение сказал:
— Вот вам по карандашу на прощание, и больше я вам ничего не дам. Я уже старик, а вы люди молодые, наживайте себе добро сами.
Каганович сдержал слово — выпустил всех новорожденных наркомов «голенькими», и пришлось им обзаводиться всем заново.
…Наркомату судостроительной промышленности было передано здание Института иностранных языков по Петроверигскому переулку.
В здании разместиться все главки не могли. Поэтому для трех главков было передано пятиэтажное здание в конце нынешней улицы Жданова, прежней Рождественки. Два этажа в этом здании были отведены нашему главному управлению.
Переход нашего главного управления в новый наркомат совершенно не изменил его программы. Как было задумано, что наш главк будет заниматься производством броневой стали всех видов и назначений, так это направление деятельности и сохранилось, хотя программа производства броневой стали для судостроения и возросла. Нас стали часто приглашать в Наркомат Военно-Морского Флота, на заседаниях коллегий наркомата постоянно присутствовали офицеры Военно-Морского Флота, а альбомы с фотографиями военных судов всех стран мира стали у нас настольными книгами.
В то время некоторые деятели, имевшие касательство к созданию вооружения, сомневались в целесообразности строительства тяжелых кораблей-линкоров. А в автобронетанковом управлении многие открыто выражали свое отрицательное отношение к созданию флота пяти морей и океанов.
— Всю броню нам надо использовать на сооружение не линкоров, а танков, — говорили они.
Мощности бронепрокатных цехов были пока невелики, и брони одновременно и для кораблей, и для танков не хватало. Сооружение бронированных кораблей сдерживало производство танков.
Не будучи военным, я не мог оцепить целесообразность строительства линкоров, но самые общие соображения вызывали у меня сомнения в необходимости строить тяжелые корабли.
Как-то Тевосян созвал коллегию наркомата, но только все собрались, как его вызвали в правительство. Тевосян попросил своего заместителя Редькина открыть заседание и начать работу без него.
— Я скоро вернусь. Вопрос, в обсуждении которого я должен участвовать, хоть и очень важный, но много времени не потребует, — сказал он перед уходом.
Редькин не хотел рассматривать намеченную повестку дня в отсутствии Тевосяна и предложил обсудить с судостроителями и моряками, следует ли в нынешних условиях строить линейные корабли и нельзя ли вообще без них обойтись.
— Ну, кто может обосновать необходимость иметь линкоры? — обратился Редькин к присутствующим. — Вы сможете? — спросил Редькин меня. — Ведь ваш главк для них броню делает, вам легче и доказывать.
Я сказал, что мне легче привести доводы, почему линкоры не нужны, а защищать необходимость их строительства должны наши заказчики — представители Военно-Морского Флота.
Разгорелся спор. Аргументы военных моряков не могли меня убедить, зато я своей резкой критикой навлек на себя их гнев. Один из моряков, участвовавший в споре, сказал, что у него вызывает недоумение, как могли поручить человеку, который не считает целесообразным сооружение бронированных кораблей, руководить производством брони для них.
— Без веры в то, что делаешь, трудно управлять, — закончил он свое выступление.
Редькин расстроился, он не ожидал, что его затея так закончится.
— Зачем вы так резко возражали на его доводы? — корил он меня потом.
Но время шло, и события развивались.
Европу охватил пожар войны, вовлекая в нее все новые страны.
Высадка гитлеровских войск в Норвегии свидетельствовала о том, что тяжелые бронированные суда не находят применения. Германия оккупировала Норвегию, не имея по существу тяжелого флота, а Англия, обладая таким флотом, не могла ей воспрепятствовать в этом.
Уже значительно позже работы по строительству линкоров были прекращены, но я в это время уже работал в другой области.
Рабочая смекалка
Жизнь шла своим чередом. Возникали новые задачи, и на пути их решения вставали, казалось бы, непреодолимые трудности. В такие периоды лучше всего и проверялись люди.
Некоторые «признанные авторитеты» силой обстоятельств отодвигались в сторону, а им на смену выходили те, кто имел более зоркий глаз, лучше знал дело, обладал большей волей, энергией и смелостью в решении этих сложных задач.
Одно время Северный завод начало лихорадить из-за трудностей, встретившихся с производством артиллерийских башен.
После горячих споров и дискуссий на совещаниях у директора и главного инженера завода в конце концов все единодушно пришли к заключению, что необходимо или пристраивать новый пролет, или же часть программы передать другому механическому цеху.
Ни одно из этих предложений не отвечало на вопрос, каким же путем выполнить план текущего месяца, ибо на пристройку нового пролета и передачу заказов необходимо было время. Казалось, что никакого выхода из сложившейся ситуации нет.
И вот в это время мастер цеха сообщил, что одна из молодых девушек, работавших на станке по обработке броневых деталей, внесла предложение, позволяющее на установленном в цехе оборудовании втрое увеличить производительность. Предложение заключалось в том, чтобы вместо одной детали обрабатывать сразу четыре, скрепляя их скобой вместе. Предложение было немедленно опробовано — и оказалось осуществимым.
На заводе заговорили о девушке-рационализаторе, а по всей заводской, территории были развешаны ее фотографии. Эта история всколыхнула весь коллектив, показала, что даже из очень трудного положения может быть найден выход.
Кое-кого, в особенности старых мастеров завода, предложение молодой станочницы сильно задело. Многие стали думать о том, что можно было бы еще сделать для дальнейшего улучшения и упрощения процесса производства. Стали появляться предложения по изменению формы инструмента, улучшению резки деталей. Дело закончилось совершенно неожиданным.
Как-то на место работ пришел старый мастер кузнечно-прессового цеха Осипов. Внимательно просмотрев весь процесс производства башен, он предложил совершенно новую технологию, в которой вообще не было ни операций вырезки деталей, ни их обработки, ни сварки. Он предложил башни штамповать из листа целиком. Это повело к такому убыстрению процесса их производства, что завод и главное управление обратились в правительство с просьбой о разрешении сдать все, что было запланировано на год, в течение трех месяцев.
