Николай Шуткин - «АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ»
Из вертолета вышел геолог обросший рыжей щетиной и трясущимися руками пытался закурить сигарету, но спички гасли, он тут же бросал их и пытался чиркнуть свежие. Внешний вид исхудавшего, почерневшего геолога, плохо Державшегося на ногах, вызывал жалость.
Изможденный человек нашел в себе силы рассказать нам, что с ним произошло. Рассказ часто прерывался заиканием. Бортмеханик Борис Воробьев подливал ему из термоса горячий кофе. Первые три дня Алексей удачно поохотился на уток, поймал на блесну крупного тайменя, с десяток кетин. Набрал два ведра брусники. Все шло хорошо. Правда, хлеба почти не осталось, а вертолет все не прилетал. К вечеру третьего дня почувствовал за собой слежку. Кто-то контролировал каждый его шаг. Алексей нервничал, ощущая несносное присутствие живого существа. То колыхнется ветка, то из-за куста блеснет взгляд или послышится приглушенный кашель.
– Если человек – выходи, если зверь – уходи! – с дрожью в голосе кричал Алексей, но ответа не последовало. Стрелять по живому существу не решился. Надо было сходить к реке за водой, заодно проверить свои подозрения. Они подтвердились.
Быстро вечерело. Туман заволакивал стланик. В десяти шагах ничего не было видно. Рядом с тропой ясно слышалось тяжелое дыхание и треск ветвей. Сомнений не оставалось – это медведь. «Но, что ему от меня надо? – размышлял Алексей. – Ягоды полно, рыбы на перекате наловить можно без проблем. Неужели людоед?». От этих мыслей Алексея начало знобить. На ум пришла песня «На границе тучи ходят хмуро». И он запел ее срывающимся на ходу голосом, а вернее, на бегу, преодолевая последние злосчастные сотни метров до домика. В сенях бросил ведро и, наглухо заперев дверь, принялся баррикадировать маленькие окошки.
Зверь не заставил себя долго ждать. Вскоре послышался треск отдираемых досок. Потихоньку прокравшись в сени, приладив ствол карабина в стык дверных досок, Алексей выстрелил. Медведь взревел и опрометью бросился от двери. «Попал! – радовался Алексей. – А может и смертельно ранил», – растапливая печку, думал осажденный охотник.
Тут звякнули разбитые окна, и лохматая лапа с облезлыми клочьями шерсти, растопырив грязные когти, протянулась к Алексею. Горящей головешкой Алексей сунул в противную лапу. Медведь взвыл и выдернул лапу вместе с поленом. «Ага, получил!» – торжествовал Алексей. Но торжество омрачилось паникой. За окошком засветился огонек, пришлось плеснуть туда воды прямо из ведра, а не то загорится дом и тогда конец. В окно выбросил всех уток:
– На жри, хамское отродье! – ругался геолог.
Шорохи и чавканье слышались до поздней ночи. Вздремнуть удалось только под утро.
Наступил рассвет. Алексей осторожно осмотрел пространство вокруг домика через окно и щели в дверных проемах, держа карабин наготове, и не зря. Метрах в пятидесяти от домика, за пустыми бочками из-под горючего, прятался медведь. Он, обнимая передними лапами бочку, выглядывал из-за нее злыми, маленьким глазками, то и дело втягивая носом воздух. Иногда бил лапами но морде, отгоняя комаров, да надоедливую мошкару.
«Ну-ну, сиди, сейчас мы тебя поздравим с добрым утром», – целясь в лохматую голову, думал Алексей. Пуля попала в верхний край бочки и рикошетом стегнула по правому уху медведя. От неожиданности он взревел, опрокинул бочку на себя, грозно рыча и, барабаня о накатывающуюся железяку, покатился под сопку. Можно было выйти на улицу.
Медведь не появлялся целый день, наверное, отлеживался поблизости в кустах. Туман не рассеивался, и это удручало. Надо было готовиться к ночной вахте: укреплять запоры на дверях и окнах, готовить скромный ужин, запасать дрова. Воды осталось совсем мало, а идти к реке рисковано. Часов в пять вечера мохнатая спина зверя вновь замаячила за бочками. Каков хитрец! Знает, что бочки черные, под цвет его шерсти, вот и маскируется. Поди различи, где бочки, а где медведь в таком плотном тумане, когда все видится в размытом состоянии.
Как только стемнело, атака на дом возобновилась. Медведь ходил вокруг домика, рычал, завывал, грыз углы царапал когтями стены, нагоняя страх на одинокого жильца. Пришлось и на этот раз делиться с ним ужином. Оставил себе килограмма три малосольного тайменя и одну утку, остальное выбросил из окна. Бессонное дежурство продолжалось до самого утра.
На рассвете зверь снова залег где-то поблизости. Из-за бочек уже не выглядывал, помня вчерашнее угощение в ухо. В полудреме прошел долгий, напряженный день. Есть не хотелось, но Алексей понимал, что без пищи косолапого не одолеть. Соленое мясо тайменя вызвало жажду, утолять которую приходилось горьковатым брусничным соком.
Наступила третья, решающая ночь. Кормить медведя было нечем, а он оказался настоящим обжорой. Получив горячего свинца от двери и горящей головешки от окна, косолапый дьявол смекнул забраться на чердак. Всю ночь скреб когтями бревна потолка, грыз их, угрожающе рычал, осыпал осажденного охотника опилками и пылью. Комары и те притихли от грозного рыка. Всю ночь раздавался топот над головой. На рассвете, грузно спрыгнув с чердака, недовольно ворча, медведь удалился.
Два умных существа охотились друг на друга и один должен стать жертвой. Кто? Геолог слишком хорошо понимал сложившуюся ситуацию, склоняя отяжелевшую голову на холодный приклад карабина. Спал или находился в забытье, он и сам не понимал.
Солнце пригрело. Туман сполз с сопки, оставив изумруды мелких сверкающих росинок на ветвях и листьях травы. Медведь, склонив голову на бочку, жалобно смотрел на одинокий домик, где притаился человек. Наверное, решал задачу, как лучше его извлечь и растерзать.
«Или я его убью, или он меня сожрет», – думал Алексей, забираясь на чердак. Сверху обзор улучшался. Сердце не билось кувалдой, как в первые дни. Движения были неторопливы и хладнокровны. Прицеливаясь в лобастую голову, Алексей перепроверял – не во сне ли он видит этого супостата, ведь все эти дни ему чудились за каждой бочкой медведи. Не целое ли стадо окружило его? Когда открывал тяжелые веки, убеждался – медведь один.
Каждый из трех оставшихся патронов ценился на вес жизни. Громыхнул выстрел. Косолапый взревел, встал на дыбы, неуклюже осел за соседнюю бочку и принялся зализывать рану, потеряв всякую осторожность.
– Уходи, я не хочу твоей смерти, – шептал Алексей, но зверь мольбе не внимал.
Гремит снова выстрел и, о Боже! Взрыв бочки сотрясает сопку. Звон разлетающихся кусков металла, раскатывающихся в разные стороны бочек, всколыхнул тишину. Яркое пламя да закручивающийся султан черного дыма взметнулись высоко в небо, веером разбрасывая разорванное на куски тело медведя. В воздухе пахло дымом и жареным мясом. На фоне синих сопок протарахтел медленно удаляющийся самолет. Это летели мы.
