Геннадий Прашкевич - Брэдбери
Но жизнь продолжалась.
Она теперь была насыщенной, наполненной.
«На поездах в ночные часы я наслаждался обществом Бернарда Шоу, Дж. К. Честертона и Чарлза Диккенса — моих старых приятелей, следующих за мной повсюду, невидимых, но ощутимых, безмолвных, постоянно взволнованных, — вспоминал Рей Брэдбери. — Олдос Хаксли присаживался — слепой, но пытливый и мудрый. Часто езживал с нами Ричард III, он, конечно, разглагольствовал об убийствах, возводя их в ранг добродетели. Однажды в полночь где-то посередине Канзаса я похоронил Цезаря, а Марк Антоний хвастливо блистал своим красноречием, когда мы выезжали из Элдербери-Спрингс…»
Уильям Блейк (1757-1827), Герман Мелвилл (1819-1891), Уолтер де ла Мар (1873-1956) — ирландец, всё знавший о духах и привидениях, лорд Дансени (1878-1957) — Эдвард Джон Мортон Драке Планкетт, восемнадцатый барон Дансени, богатый аристократ, писавший исключительно для развлечения, Артур Мэйкен (1863-1947), обожавший всё сверхъестественное и таинственное, загадочный Натаниел Готорн (1804-1864), Вашингтон Ирвинг (1783-1859) — певец Нью-Йорка, Генри Джеймс (1843-1916), Фрэнк Баум — создатель волшебной страны Оз, и многие, многие другие — вот тогдашние постоянные собеседники Рея.
29
«Озма и девочки расстались с братьями и, гуляя, отправились дальше.
Вдруг Бетси воскликнула:
— Брат Косматого никогда не будет счастлив в стране Оз так, как я! Понимаешь, Дороти, я просто уверена, что ни одной девочке на свете никогда не было так хорошо, как мне сейчас.
— Понимаю, — отвечала Дороти. — Я сама много раз думала об этом.
— Вот было бы здорово, — мечтательно проговорила Бетси, — если бы все девочки на свете поселились в стране Оз.
И добавила:
— И мальчики тоже.
Озма рассмеялась:
— Знаешь, Бетси, к счастью для всех нас, твое желание никак не может исполниться, потому что тогда огромные толпы мальчиков и девочек всё бы здесь заполонили, и нам пришлось бы перебираться в другое место.
— Да, — подумав, согласилась Бетси. — Да, ты, наверное, права».
В сущности вот в таком — вполне естественном, реальном, бушующем, постоянно вскипающем, но при этом — сказочном и странном, во многом выдуманном мире жил молодой Рей Брэдбери.
Глава третья ВЕСЬ МИР В КАРТИНКАХ
Мы можем сколько угодно соприкасаться с Марсом — настоящего общения никогда не будет. В конце концов это доведет нас до бешенства, и знаете, что мы сделаем с Марсом? Мы его распотрошим, снимем с него шкуру и перекроим по своему вкусу.
Рей Брэдбери1
В начале 1949 года Дон Конгдон предложил рукопись рассказов Рея Брэдбери известному издательству «Farrar Straus». К сожалению, рукопись вернули. О большинстве рассказов редактор отозвался достаточно пренебрежительно.
«Стиль, как и его отсутствие, с головой выдают автора».
Джулиус Шварц, нью-йоркский друг Рея, тоже делал все возможное, чтобы заинтересовать издателей, но имя самого Шварца напрямую ассоциировалось всё с теми же pulp-журналами, так что помочь писателю выбиться в респектабельные литературные круги он при всем своем желании не мог. Да, конечно, романы и рассказы американских писателей изначально, можно сказать, исторически ориентированы на массового читателя — грамотного, но не очень разборчивого, однако Рей Брэдбери стремился к большему. Он хотел быть равным среди равных. Олдос Хаксли, Джон Стейнбек, Уильям Фолкнер, эти — да! — но даже признанный Роберт Хайнлайн уже не казался ему недостижимой вершиной.
Искать счастья надо было в издательствах Нью-Йорка.
И тут неожиданно помог Норман Корвин, знаменитый американский диктор.
Это ему, Норману Корвину, в свое время было поручено зачитать по радио долгожданное сообщение о победе союзников над фашистской Германией, а затем такое же сообщение — о капитуляции Японии. Сам Норман Корвин жил в Нью-Йорке, но одно из отделений его офиса располагалось в Лос-Анджелесе. Узнав адрес, Рей отправил на имя Корвина экземпляр книги «Темный карнавал», приложив к посылке записку: «Если эта книга понравится Вам хотя бы вполовину того, как мне нравятся Ваши работы, я ставлю Вам выпивку».
Книга Корвину понравилась.
«Это не Вы ставите мне выпивку, это я приглашаю Вас на обед».
Новые люди всегда вдохновляли Рея. С новым человеком не повторишься, с ним можно вести себя раскованно. На обеде Рей сумел развеселить Корвина, как раз прибывшего в Лос-Анджелес, веселыми историями, связанными с Иллинойсом и с Голливудом. Увлекшись, даже рассказал о своих планах, в частности о давно задуманном рассказе, героиня которого — настоящая марсианка по имени Илла — много лет томится странным предчувствием, что однажды, может, завтра или послезавтра, совсем скоро, на ее древнюю, высыхающую планету явятся какие-то совсем другие разумные существа. В общем, такие же, как она сама, но при этом — совсем другие.
Позже Норман Корвин утверждал, что книжный текст «Иллы», прочитанный им впоследствии, ничем (даже в деталях) не отличался от версии, рассказанной ему автором в ресторане.
Он запомнил древнее неподвижное марсианское море и оцепенелые от жары винные деревья во дворе. Запомнил некоего мистера К, читавшего толстую металлическую книгу; при этом он перебирал пальцами выпуклые иероглифы, точно струны арфы. Запомнил, как пела книга под пальцами мистера К, вызывая в памяти те времена, «…когда море алым туманом застилало берега, и древние шли на битву, вооруженные роями металлических шершней и электрических пауков…»
Корвин хорошо всё это запомнил.
И оцепенелые от жары винные деревья.
И электрических пауков, и неподвижное древнее море.
И то, что у настоящей марсианки Иллы кожа была смуглая, а глаза цвета червонного золота. И то, что в ее странных снах опускался с небес непохожий на марсиан высокий мужчина, — очень высокий, не меньше шести футов росту, ну, прямо нелепость, какой он был большой, таких великанов на Марсе никогда не видывали! И были у него черные волосы! Кто поверит? И белая кожа. Еще нелепее! И он опускался с небес в круглой металлической машине, которая сверкала на солнце, как подброшенная в воздух монета.
Черные волосы, голубые глаза, металлическая машина!
Чудеса в рассказе Брэдбери следовали одно за другим. На прохладном песке, например, ожидали Иллу огненные птицы. Плескался белый балдахин, привязанный к огненным птицам зелеными лентами.
«Илла легла под белый балдахин, и по приказу ее мужа пылающие птицы взметнулись к темному небу. Мелькали внизу древние мертвые города и такие же древние каналы…»
«Вот и пишите про своих марсиан!» — воскликнул Корвин.
