Анна Гагарина - Слово о сыне
— Что?! Юра — что? Что с ним?
А она стоит тоже вся растерянная, толком объяснить ничего не может.
— По радио сообщение. Первый полет человека в космическое пространство. Юра наш — командир космического корабля.
Больше я ничего слушать не стала, накинула телогрейку и побежала на железнодорожную станцию. Не помню, как добежала. Одно только сверлило голову, скорее к Вале! Юра просил ей помочь! Вот он что имел в виду! Скорее к Вале, к их детишкам...
Уже на вокзале, когда билет взяла, чуть опомнилась: сообразила расписание посмотреть — оказывается, все поезда на Москву прошли, следующего обождать придется. Села — сижу. Себя оглядела и ужаснулась — несуразно одета: в халате, в домашних тапках, поверху телогрейка. Ну да ладно, возвращаться не буду, до городка как-нибудь доберусь, а там Валя свое пальто даст за Леночкой в ясли ходить. Еще чуть посидела, вспомнила, что сдачу в кассе с десятки не взяла, а встать, двинуться, чувствую, сил нет. Вдруг кассирша выходит, спрашивает:
— Кто тут сдачу с десятки забыл взять? Семь рублей десять копеек?
Я отвечаю, что, мол, растерялась. А рядом девушка на скамейке сидела, посмотрела на меня, спрашивает:
— Вам помочь?
— Нет. Все в порядке.
А сама сижу, жду — может, по радио что передадут. На вокзале громкая веселая музыка играет, но ничего не сообщается.
Отвлечься от своих мыслей все никак не могу: как он там, мой Юра? Что Валя сейчас делает? Что? Как?..
Пришел поезд, села, поехала. В окно смотрю. Вроде бы на станциях все смеются, но обмануться боюсь.
В Москву прибыли, вышла я на площадь у Белорусского вокзала — народу как в праздник, у многих в руках плакаты: «Ура Гагарину!» Люди смеются, кричат: «Приземлился! Ура! Прилетел!» Я заплакала и пошла в метро. Какая-то женщина спросила у меня:
— Бабушка, что с вами? У вас горе?
Я улыбнулась — у самой слезы рекой льются — и говорю:
— У меня радость!
Женщина засмеялась.
— У меня тоже. Знаете, человек поднялся в космос! Знаете?
— Знаю,— киваю,— знаю.
А она все говорит:
— Его зовут Юрий Гагарин. Запомните!
— Запомню, милая, запомню...
Спустилась в метро, доехала до Ярославского вокзала. Оттуда электричкой до городка.
В Юрину квартиру вошла, а там народу полно. Несколько военных порядок стараются установить, призывают:
— Товарищи корреспонденты! Просим дать семье Юрия Гагарина отдых. Просим всех уйти.
Распорядители обрадовались, что я приехала. Они уже и в Гжатск звонили, просили всех родных в городок отправить, а родителей космонавта не было дома. Организаторы взволновались. Мы же с Валей сразу занялись девочками. Приход незнакомых людей их растревожил. Мы успокоили, уложили маленьких. Да и Вале необходимо было передохнуть — она ведь Галочку еще кормила.
Распорядители это понимали, организовали отдых, сообщили, что скоро всех родных привезут сюда из Гжатска. Тут только я сообразила, что Алексею Ивановичу нелегко будет весть передать. Подсказала, каким путем он пошел, но тут же прикинула: он уже в Клушине, там и искать его надо.
Пришел полковник, передал слова Юры, что он чувствует себя хорошо, ждет встречи с родными.
В подъезде поставили дежурного, чтобы не пускал посторонних. Семье дали отдых — стало полегче.
Поздно ночью из Гжатска приехали Алексей Иванович, Валентин, Зоя, Борис с Азой. Спать долго не ложились: все обменивались впечатлениями. Каждый рассказывал, как услышал новость.
Валя поделилась, что сразу же после сообщения о полете к ней приехал корреспондент «Комсомольской правды» Василий Песков и попросил разрешения сфотографировать жену и дочерей первого космонавта Земли. Она разрешила. Скоро в квартире стало тесно от газетчиков, журналистов, соседей, знакомых. Валя не успевала отвечать на вопросы, очень устала.
— А ты где услышал? — спросила я Алексея Ивановича.
— Сказали мне еще на перевозе, только я значения не придал, посчитал, что совпадение,— ответил Алексей Иванович.
Вышел ведь он рано-рано из дому, по холодку шагалось легко, дорога была ровная, морозом вымощенная. Нравилось и мне вот так ранним утром ходить. Алеша, знаю, тоже раннюю дорогу предпочитал. Представить красоту такого вот пути можно только по весне, когда деревья еще не проснулись от зимней спячки, соки копят, вот-вот отойдут. Рыжие космы прошлогодней травы перепутались в канавах и на пригорках, в небе — сине до пронзительности, солнечный свет будто растворен в небе золотой дымкой, а невидимая птаха уже голос подает в вышине.
Мы, деревенские жители, как-то не привыкли о красоте окружающей говорить. Наши мужчины вовсе такого не скажут. Но видят, замечают не меньше городских.
Скоро дошел Алексей Иванович до села Ашкова, перед Трубином миновал речку, а там-то перевозчик знакомый спрашивает:
— Алексей Иванович! Не твой ли сын сейчас в космосе летает? Сообщение ТАСС по радио передали.
Алеша расспрашивать стал, тот и рассказал, что услышал:
— Сказали, пилотирует майор Гагарин.
— Нет, не мой сын. Мой — старший лейтенант.
— Так имя-отчество тоже совпадают: Юрий Алексеевич.
— Мало ли на свете Гагариных Юриев Алексеевичей? — Поднял Алексей Иванович свой плотницкий ящик и зашагал в Клушино.
Еще час пути оставался. Дошел, а в родном селе, кажется, все на улицу высыпали. Соседка Белова подбежала:
— Дядь Лексей, слыхал? Юрка-то, видать, твой... По радио сейчас говорили.
Он с укором посмотрел на людей:
— Да опомнитесь! Мой-то Юрка старший лейтенант...
Но его перебили, каждый радостно кричал, втолковывал:
— Все, все совпадает! Гагарин, Юрий Алексеевич, родом из Клушина Смоленской области. Он! Наш! Клушинский.
Пробился через толпу председатель колхоза:
— Алексей Иванович! Зайдите в правление. Из горкома партии просили позвонить.
Секретарь горкома сказал, что звонили из Москвы, есть распоряжение всем родным собраться в городке. Горком высылает за ним машину. Алексей Иванович мысленно прикинул обратный путь, представил, как солнце растопило ледок.
— Не пройдет машина,— ответил.
— Трактор отрядим. Ждите,— посоветовал секретарь.
— Ждать я не могу. Пойду навстречу.
— Да подождите же...— настаивал секретарь.
Но и Алексей Иванович упорствует:
— Товарищ секретарь, я наши дороги знаю. Трактор того... тоже не скоро подойдет.
Председатель колхоза выделил Алексею Ивановичу лошадь, сопровождающего, верхами они добрались до реки. Обратная дорога была неузнаваема — весна буйно растапливала лед.
Трактор уже ждал его за переправой, у Ашкова пересел в «газик». Домой он приехал изрядно измученный: шутка ли, в его шестьдесят проделать без отдыха такое путешествие.
