Николай Раевский - Пушкин и Александрина. Запретная любовь поэта
Большинство исследователей жизни и деятельности Пушкина и его окружения считают А. Н. Гончарову взбалмошной, неуравновешенной, но все единодушно признают ее умной женщиной. Она, несомненно, знала о враждебном отношении Полетики к Пушкину. У нас совершенно нет свидетельств о том, что Александра Николаевна была дружна с Полетикой. Как же эта умная женщина могла делать подобные «признания» Полетике? Зачем? Зачем ей сознаваться в связи с Пушкиным, позорить прежде всего себя, а также и сестру с зятем? Абсурд. Нелепость.
В письме Софьи Карамзиной от 27 января 1837 года впервые затрагивается вопрос об отношении Пушкина к свояченице. «Предсмертная драма Пушкина, – пишет доктор филологических наук Н. В. Измайлов в предисловии к письмам Карамзиных, – является в письмах Карамзиных как драма личная прежде всего, и даже – по крайней мере сначала – не драма, а весьма обычная в свете история между мужем и женой и влюбленным в жену молодым человеком. Именно с этой стороны внимательно интересуется всем происходящим такая любительница светских сплетен и «отношений»… как Софья Николаевна». Приведем это письмо.
«В воскресенье[3] у Катрин[4] было большое собрание без танцев: Пушкины и Геккерны (которые продолжают разыгрывать свою сентиментальную комедию к удовольствию общества). Пушкин скрежещет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра, Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя – это начинает становиться чем-то большим обыкновенной безнравственности. Катрин[5] направляет на них обоих свой ревнивый лорнет, а чтобы ни одной из них не оставаться без своей роли в драме, Александрина по всем правилам кокетничает с Пушкиным, который серьезно в нее влюблен и если ревнует жену из принципа, то свояченицу – по чувству. В общем, все это очень странно, и дядюшка Вяземский утверждает, что он закрывает свое лицо и отвращает его от дома Пушкиных».
Это письмо – единственный документ, автор которого говорит от себя лично, а не через вторых и третьих лиц. Появление этого документа только еще раз подтвердило, что версия об интимных отношениях поэта со свояченицей – явная клевета. Первой из современных нам исследователей, кто так характеризовал его, была Анна Ахматова. «От всего этого за версту пахнет клеветой, – говорит она. – Если Пушкин и Александрина в связи и живут в одном доме, зачем им демонстрировать свои преступные отношения? Как можно кокетничать с человеком, который от ярости скрежещет зубами и т. д. и т. д.?»
Этот вывод совершенно справедлив.
Но письмо Карамзиной носит и явно тенденциозный характер, мимо чего пройти никак нельзя. Софья Николаевна говорит, что «Пушкины и Геккерны продолжают разыгрывать свою комедию», но осуждает только одних Пушкиных: Пушкин скрежещет зубами и принимает выражение тигра, Александрина кокетничает с Пушкиным, который серьезно в нее влюблен. Натали кокетничает с
Дантесом. В чем заключается кокетство? В том, что она опускает глаза под «жарким и долгим» взглядом Дантеса (который Карамзина должна была бы назвать наглым, но она этого не делает). Но мало того, это вполне естественное смущение квалифицируется Карамзиной как «нечто большее, чем обыкновенная безнравственность» (обратим внимание – обыкновенная, очевидно, допустима!). И ни одного слова осуждения в адрес Дантеса! И «дядюшка Вяземский закрывает свое лицо и отвращает его от дома Пушкиных», Пушкиных, но не Геккернов…
Эта явная тенденциозность в письме С. Карамзиной доказывает, что она была на стороне Дантеса и Геккер-на, под их влиянием, и что клеветнические слухи о связи Пушкина со свояченицей шли и из этого источника. Ярким доказательством того, что эта сплетня исходила от Дантеса, является рассказ кн. Трубецкого.
В 1887 году была издана брошюрка В. А. Бильбасова под названием «Рассказ об отношениях Пушкина к Дантесу. Записан со слов князя А. В. Трубецкого», Бильбасов в предисловии пишет:
«Князь Трубецкой не был «приятельски» знаком с Пушкиным, но хорошо знал его по частым встречам в высшем петербургском обществе и еще более по своим близким отношениям к Дантесу[6]. В 1836 году летом, когда кавалергардский полк стоял в крестьянских избах Новой деревни, князь Трубецкой жил в одной хате с Дантесом, который сообщал ему о своих любовных похождениях, вернее, о своих победах над женскими сердцами. Это обстоятельство и дало возможность кн. Трубецкому узнать об истинных, быть может., причинах роковой дуэли 27 января 1837 года».
Что же Дантес рассказал Трубецкому, а Трубецкой Бильбасову?
«Не так давно в Одессе умерла Полетика (Полетыка), с которой я часто вспоминал этот эпизод, и он совершенно свеж в моей памяти… Александра очень некрасивая, но весьма умная девушка. Еще до брака Пушкина на Nathalie, Alexandrine знала наизусть все стихотворения своего будущего beau-frere и была влюблена в него заочно. Вскоре после брака Пушкин сошелся с Alexandrine и жил с нею. Факт этот не подлежит сомнению, Alexandrine сознавалась в этом г-же Полетике. Подумайте же, мог ли Пушкин при этих условиях ревновать свою жену к Дантесу… Посещая дом Пушкиных, Дантес встречался с Alexandrine. Влюбленный в Alexandrine, Пушкин опасался, чтобы блестящий кавалергард не увлек ее… Вот почему после брака Дантеса с Катериной Пушкин стал относиться к Дантесу даже дружески. Повторяю, однако, связь Пушкина с Александриною мало кому была известна… Вскоре после брака в октябре или ноябре Дантес с молодой женой задумали отправиться за границу к родным мужа… Оказалось, что с ними собирается ехать и Alexandrine. Вот что окончательно взорвало Пушкина, и он решился во что бы то ни стало воспрепятствовать их отъезду… Пушкин все настойчивее искал случая поссориться с Дантесом, чтобы помешать отъезду Александрины. Случай скоро представился…»
Далее Трубецкой заканчивает свой рассказ тем, что Пушкин, получив пасквиль, этим «воспользовался» и написал общеизвестное письмо Геккерну.
Трубецкой, блестящий кавалергард, был в самых дружеских отношениях с Дантесом. Недавними исследованиями установлено, что Трубецкой был любовником императрицы Александры Федоровны, следовательно, все подробности «побед» Дантеса – конечно, в его интерпретации – были известны двору. Рассказ Трубецкого полон лживых выдумок о «романе» Дантеса с Натальей Николаевной и Пушкина с Александриной. Все эти нелепости действительно соответствуют «тому, что мы знаем о жизни этого круга», как говорит Щеголев, то есть его способности принимать на веру и распространять глупейшие сплетни, не задумываясь о последствиях. А последствия, как мы видим, к сожалению, дошли до наших дней…
