А Пыльцын - Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина
Вскоре из обстановки и из сообщений командования нам стало понятно, что противник, оставив отряды прикрытия, в эту ночь кое-где начал отход, минируя дороги, разрушая мосты и переправы. Но как далеко увели они свои отряды прикрытия?
После того как мы достигли второй траншеи, посыльный от командира полка (кажется, это был 110-й гвардейский стрелковый полк), на фланге которого мы действовали, передал роте приказ резко изменить направление наступления с задачей овладеть частью городка Ратно, в котором противник еще сильно сопротивлялся, захватить и не дать немцам взорвать мост через реку Припять.
И не успели мы пройти метров 200-300 по более или менее сухому месту к берегу Припяти, как вдруг по нашим колоннам ударили несколько длинных и плотных пулеметных очередей. Наша 1-я рота и следующая с нами 2-я рота капитана Павла Тавлуя залегли и сразу же принялись готовить к предстоящему бою и оружие, и ручные гранаты.
Вскоре по условленному ранее сигналу роты мощным рывком вдоль берега реки, прикрывая себя шквальным огнем собственных автоматов и пулеметов, ворвались в Ратно. Гранатами забрасывали места, откуда фрицы вели огонь, в том числе и несколько дотов и дзотов. И, буквально не отрываясь от убегавших гитлеровцев, сравнительно большая группа нашей роты, в основном взвод Усманова и мой, влетела на мост. Нам удалось быстро перебить и его охрану, и тех, кто пытался заложить взрывчатку в опоры моста. Захватив мост, мы сосредоточились на западной окраине городка.
Потери у нас, конечно, были. Но, как оказалось, уже на другом берегу, среди наступающих штрафников было несколько человек, получивших ранения еще до штурма моста, но не покинувших поля боя. А ведь все права на это они уже имели: вину "кровью искупили". Но могли еще воевать - и воевали! Такие случаи были не единичными, и свидетельствовали они о высокой сознательности бойцов-штрафников.
Конечно, бывали и такие, которые малейшую царапину выдавали за "обильно пролитую кровь". Но это уже было дело совести и боевой солидарности.
Как только мы вышли на западную окраину Ратно, вслед за нами по мосту уже мчались танки. Даже как-то непонятно было, почему они раньше нас не влетели на мост? Ведь он же был цел! Но не анализом ситуации была тогда занята голова. Требовалось собрать свои подразделения и, пользуясь тем, что противник своими уцелевшими силами снова успел оторваться от нас, уточнить потери и уяснить дальнейшую задачу. По шоссе на Брест уже подтягивались войска и техника, а до Малориты нам было еще далеко.
Потери у нас, к сожалению, оказались заметными. У меня во взводе погибли 3 человека, раненых тоже было трое, но среди их всех не оказалось нашего Гехта. И никто не видел его ни среди убитых, ни среди раненых. командир отделения Пузырей в недоумении пожимал плечами. Включили Гехта пока в список "без вести пропавших". Значительно позже причина его исчезновения выяснилась. У одних в трудных условиях, а тем более в опасных, возникают стойкость и мужество, а у других прогрессирует стремление уйти от психологических перегрузок и опасностей, переложив их на других. В крайних обстоятельствах это перерастает в банальную трусость. Но об этом исчезновении ниже.
Пока в течение примерно получаса мы собирали свои взводы, рассыпавшиеся и перемешавшиеся в ходе атаки окраины Ратно и штурма моста, отправляли в тыл раненых, поступила команда соединиться вновь с полком, форсировавшим Припять южнее, и вместе с ним продолжать наступление в направлении села Жиричи и далее к озеру Турское.
На подступах к Жиричам полк снова встретил упорное сопротивление. Наши подразделения были срочно переброшены на самое опасное направление, усилив собой боевые порядки полка. Перемешавшись с его солдатами, мы заметили, что в их рядах возникло какое-то оживление. Ведь понимали они, что рядом с ними в роли рядовых бойцов находились недавние офицеры в самых разных званиях и в атаку они пойдут вместе. И в них будто влилась какая-то свежая, необоримая сила. Все-таки мудрым было это решение - слить воедино такие разные контингенты воинов. А тут еще находившийся рядом штрафник-пулеметчик из моего взвода (жаль, не могу вспомнить его фамилию) заметил, что в нашем направлении особенно интенсивно ведут огонь несколько пулеметов фрицев, засевших на чердаке большой хаты.
Ответный винтовочный огонь полковых солдат должного эффекта не давал. А так как место было открытое и только немногие успели кое-где отрыть даже не окопы, а только ячейки для стрельбы лежа, то потерь от этих пулеметов еще до атаки можно было ожидать немалых. Ну, а во время атаки они еще бы положили многих.
И вот этот штрафник говорит: "Сейчас я их оттуда выкурю", подбирает и заряжает магазин патронами с зажигательными и трассирующими пулями. Я понял, что он хочет поджечь крышу этой злополучной хаты. Вроде и жалко, ведь добротная хата сгорит, но... война есть война. И так четко, при свете еще не совсем угасшего дня были видны впивающиеся в эту крышу огненные трасы, посланные славным моим пулеметчиком! Буквально через несколько минут крыша задымилась, а затем и заполыхала. Огонь немецких пулеметов прекратился (жарко же им там стало!), и тут взвились зеленые ракеты, означавшие начало атаки.
Вначале штрафники, а за ними и солдаты полка поднялись и, подбадривая себя автоматными очередями и винтовочными выстрелами, устремились к селу.
Бой был опять скоротечным, и, может быть, через каких-нибудь 15-20 минут село было полностью нашим. Уже в начинавших сгущаться сумерках ярко горела зажженная пулеметными очередями хата. Немецких трупов было много, но и удрало фрицев тоже немало.
Отступили они как-то сразу, как по команде и, пользуясь наступающей темнотой и густым лесом, близко примыкавшим к Жиричам с запада, исчезли из вида. Поступила команда остановиться на кратковременный отдых. Снова подсчет потерь, сбор подразделений. Каково же было мое огорчение, когда я узнал, что среди убитых оказался и мой пулеметчик, сумевший "выкурить" немцев, засевших с пулеметами на крыше уже догоравшей теперь хаты.
Уже совсем стемнело, когда вдруг нашли нас походные кухни и подвода с боеприпасами. И как кстати подоспели они! Ведь за целые сутки фактически не было возможности даже погрызть сухарей. Да и боеприпасы уже неплохо было бы пополнить. А тут не только полкотелка какого-то наваристого супа и приличная порция гречневой каши с мясом, но еще и боевые сто граммов!
Я долго не мог выудить из памяти фамилию замкомбата по тылу, вернее помощника по снабжению. А это был майор Измайлов - высокий, плотный, несколько медлительный в движениях и речи, но довольно скорый в решениях. Даже в самых сложных условиях он умел сделать все возможное, чтобы накормить бойцов, подвезти боеприпасы. И начпрода капитана Моисея Зельцера, да и Борю Тачаева, нашего "огневого" снабженца, тоже всегда вспоминаю добрым словом.
