Алма Бонд - Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки
Кроме всего, о чем я уже рассказывала, он п-п-продолжил мое образование во всех направлениях. До того, как я встретила Джонни, — продолжала она, — я представляла себе интеллигентного человека как кого-то, кто может слушать увертюру к опере «Вильгельм Телль», не думая об Одиноком Рейнджере. Он многое рассказывал мне о музыке, искусстве, театре, литературе и обо всем в мире. По его рекомендации я познакомилась с произведениями таких писателей, как Тургенев, Толстой, Томас Вулф, Марсель Пруст и автобиографией Линкольна Стеффенса. Когда я заканчивала читать какую-то книгу, мы вместе обсуждали ее. И мой мир становился шире после каждого такого разговора.
Он подарил мне книгу Станиславского «Работа актера над собой», которая стала моей библией. Я осознала, что ничего не знала об искусстве актерского мастерства, пока не начала изучать эту книгу. Любящий отец не мог бы быть более добрым и заботливым. Джонни был полон решимости сделать меня великой кинозвездой и настоятельно призывал меня посвящать каждую свободную минуту развитию моей карьеры.
Он оказал влияние на всю мою жизнь. Помните эти знаменитые строки Шекспира: «Зло, которое делают люди, живет и после их смерти, а добро обычно хоронится с их останками»? С Джонни все наоборот. Добро, сделанное им, живо, по крайней мере для меня.
Однажды ночью, когда мне было особенно тяжело, мне приснился сон, в котором я видела Джонни так же ясно, как в жизни. Он сказал: «Не отчаивайся, Мэрилин, дорогая. Я всегда буду с тобой. Скоро ты почувствуешь себя лучше и станешь известной актрисой». Он оказался прав и после смерти. После сна мне стало гораздо лучше.
Я не знаю, действительно ли Джонни явился Мэрилин в ее сне, но один из знаменитых раньше психоаналитиков, Карл Абрахам, я думаю, лучше выразил мое мнение по этому поводу. «Мой любимый не умер, потому что он остался в моем сердце, и теперь я никогда не расстанусь с ним».
30 марта 1959 г— В 1951 году я начала занятия в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Кроме учебы, — начала Мэрилин сеанс, — я исполнила небольшие роли в малобюджетной драме «Из жизни родного города», фильме на производственную тему, в котором я сыграла еще одну скучную секретаршу, и в двух комедиях.
В первом фильме, в котором я снималась на киностудии «Двадцатый век Фокс», «Моложе себя и не почувствуешь», я играла секретаршу Альберта Деккера. Об этой роли стоит упомянуть уже потому, что это был первый раз в моей жизни, когда мое имя написали электрическими лампами на навесе над входом в кинотеатр: все тринадцать букв моего имени — я пересчитала их, чтобы убедиться, — высотой в шесть футов! Я была уверена, что они наверняка сделали ошибку, и стояла довольно долго перед театром, глазея на бегущую надпись, пока не подошел полицейский и не сказал: «Нечего здесь околачиваться, леди!» Могу поспорить, он был бы очень удивлен, если бы знал, кто эта «леди». Если вы не станете рассказывать ему, я тоже не буду.
Потом было «Любовное гнездышко», в котором я играла бывшую военнослужащую по контракту из Женского армейского корпуса, которая вносит разлад в молодую семью, в исполнении Джун Хэвер и Билла Ландигэна. Фильм был так плох, что участие в нем вызывало внутренний разлад во мне, впрочем, так же как и в публике, — сострила Мэрилин. — Я надеялась, что фильм будет не таким плохим, как я ожидала!
Тогда же ее пригласили играть роль похотливой золотоискательницы Джойс, которая пытается подцепить мужа в шикарном отеле, в комедийной мелодраме «Давай сделаем это легально», с Клодетт Колбер и МакДональдом Кэри в главных ролях.
Мэрилин продолжала:
— Боже мой! — воскликнула я, когда услышала, что буду сниматься в фильме с Клодетт Колбер. Я радостно прыгала на кровати до тех пор, пока перья не взлетели в воздух. Я любила эту актрису с детских лет. Много раз я вставала в отпечатки ее туфель в Китайском театре Граумана и делала вид, что я Клодетт Колбер, и вот пожалуйста, я играю в фильме вместе с ней! И к еще большей моей радости, я понравилась ей, и она пообещала, что мы сходим вместе пообедать после окончания работы над фильмом. Конечно, этого не случилось, но я до сих пор волнуюсь, вспоминая ее предложение. Я посмотрела на небо и сказала: «Спасибо, Джонни!»
К сожалению, у всех этих фильмов был весьма умеренный бюджет, и их успех был тоже скромным. Я была очень разочарована. Если даже фильм с Клодетт Колбер не вызвал воодушевления у критиков, и публика не толпилась у касс кинотеатров, чего могла ожидать начинающая актриса вроде меня?
Но Мэрилин не пришлось долго ждать до того момента, когда она наконец почувствовала себя действительно известной. В марте 1951 года ей предложили участвовать в двадцать третьей церемонии вручения премии «Оскар». «Меня буквально переполняла гордость из-за полученного приглашения».
31 марта 1959 г— Но я не чувствовала себя настолько великой, когда читала критические замечания Джоан Кроуфорд, направленные в мой адрес, в утренних газетах на следующий день, — продолжила Мэрилин на следующем сеансе. — Я не сохранила вырезки — кому они нужны? — но я очень хорошо их помню.
Впервые я встретилась с Джоан Кроуфорд в доме Джо Шенка. Она произвела на меня сильное впечатление. Я могу только надеяться, что, если мне удастся дожить до ее лет, я буду выглядеть так же, как она.
Некоторые знаменитости в жизни совсем не похожи на звезд и ничем не отличаются от обычных людей, а другие при встрече больше напоминают звезд, чем на экране. Джоан Кроуфорд, безусловно, принадлежит ко второму типу. Она выглядела такой же блестящей кинозвездой в доме мистера Шенка, как в любой из ее драм, если не больше. Я не могла удержаться и захихикала, когда она, откинув голову назад, протянула руку, как императрица, и сказала скромному официанту:
— Шампанского, пожалуйста.
Высоко подняв подбородок, мисс Кроуфорд обратилась ко мне:
— Дорогая моя, я думаю, я могу помочь вам с вашим гардеробом. Например, ваше белое трикотажное платье абсолютно неуместно на таком ужине, как этот.
Мне пришлось ответить:
— Очень жаль, что в детском приюте не учат, как следует одеваться на официальные мероприятия. — Это было единственное хорошее платье, которое у меня было. Я сама чистила его каждый день. Я надевала его и вечером, и днем, если шла в важное место. Но когда я посмотрела на элегантное вечернее платье мисс Кроуфорд, я поняла, что она имела в виду.
(Я улыбалась, когда слушала Мэрилин. Она по-прежнему носила это платье. Собственно, она была одета в него прямо сейчас.)
— Вкус ничуть не менее важен, чем внешность и фигура, — сказала мисс Кроуфорд, смерив меня стальным взглядом сверху вниз. Затем она улыбнулась и спросила: — Так вы не позволите мне помочь вам, дорогая?
