Александр Бовин - 5 лет среди евреев и мидовцев
“Я радуюсь тому, что на мою долю выпала честь восстановить справедливость и вернуть Золотую звезду Героя Советского Союза и орден Ленина Миле Лазаревичу Фельзенштейну, — сказал посол России в Израиле Александр Бовин. — Россия начинает исправлять свои ошибки. К сожалению, их было очень много. Их было так много, что под их тяжестью рухнул Советский Союз, рухнула советская власть, под их тяжестью развалилась компартия Советского Союза. Это тяжелейший период в истории России. И все-таки я надеюсь, что из этого хаоса, беспорядков, личных трагедий выйдет новая, демократическая Россия… Это очень важно для России, это очень важно и для Израиля, это очень важно, хотя это невероятно трудно, для установления стабильного мира на Ближнем Востоке.
После этих слов Александр Бовин открыл красного цвета коробочку, на дне которой лежали Звезда Героя и орден, те самые награды, которые у Мили Фельзенштейна отняли, — а как назовешь иначе, — восемнадцать лет назад”.
Репортаж заканчивался на юморе.
— Так что же, Миля Лазаревич, вас можно теперь называть дважды героем Советского Союза?
— Скорее всего, — смеется Миля, — героем дважды. Все точь-в-точь, как в старом анекдоте. Вы знаете, когда еврей бывает по-настоящему счастлив? Когда находит то, что потерял. Вот я и есть теперь тот самый счастливый еврей.
С визами было, пожалуй, сложнее. Тут вступают в рассуждение деньги. Приведу отрывок из открытого письма ветеранов послам России, Украины и Беларуси, опубликованного в августе 1993 года. Здесь, в Израиле, пишут ветераны, теперь наш дом, здесь выросли наши дети, растут внуки. “Но нет-нет, да и защемит ноющей болью ветеранское сердце. Нет-нет, да и встанут в памяти фронтовые дороги, на которых полегли боевые друзья. И тогда захочется ветерану", вопреки возрасту и старческим недомоганиям, сесть в самолет, чтобы через несколько часов ступить на политую потом и кровью землю Смоленщины, взойти на крутой днепровский берег, прикоснуться рукой к холодному камню Брестской крепости, отдать последний солдатский поклон боевым друзьям.
И как-то не укладывается в рамки здравого смысла, что за это естественное и понятное человеческое желание (а если говорить официальным языком, — за получение въездной визы) ветерану приходится платить от 50 до 60 долларов. Не трудно представить, что далеко не каждому пенсионеру такие расходы по карману, ведь большинство из них и без того едва сводят концы с концами.
Думается, было бы в высшей степени гуманно и справедливо, если бы правительства ваших стран приняли решение о бесплатной выдаче въездных виз израильским ветеранам, участвовавшим в боях за освобождение ваших городов и сел от фашистской нечисти. Надо полагать, что такое решение, если оно будет принято, не явится слишком обременительным для бюджетов ваших государств”.
Так писали ветераны, и понять их было можно. Разумеется, бюджет России не заметил бы отмены платы за визы фронтовикам. Но кроме бюджета России есть еще бюджет МИДа и есть еще бюджет посольства. И в последнем случае потери были бы заметны весьма. Тем более, если встать на точку зрения всех остальных получателей виз, то вряд ли было бы справедливо выделять привилегированную группу, даже такую, как ветераны. Пытался объяснить это ветеранам, но без большого успеха. Одно дело — юридическая логика, а совсем другое — нет денег…
Пошли навстречу ветеранам в 1995 году. Всем, кто ехал в Россию в связи с празднованием 50-летия Победы, визы выдавались бесплатно.
Май завершился массовым выездом сотрудников посольства (31-го было воскресенье) в киббуц на рыбную ловлю.
Согласно “Краткой еврейской энциклопедии”, киббуц — это сельскохозяйственная коммуна, характеризующаяся общностью имущества и равенством в труде и потреблении. Сразу в голову приходит аналогия — наши колхозы. Но аналогия грубая. Во-первых, киббуцы возникали исключительно добровольно, на энтузиазме, на действительной вере в социалистические идеалы. Во-вторых, в киббуцах степень обобществления была гораздо глубже, чем в колхозах. В-третьих, над киббуцами не было райкомов партии.
Первый киббуц — Дгания — возник в 1909 году. К моменту образования Израиля было уже 176 киббуцев. В конце 90-х что-то около 300. Киббуцы — одно из израильских чудес. В тяжелейших условиях было создано высокопродуктивное сельское хозяйство, где многому можно научиться.
Одновременно история киббуцев — это история типичной социальной утопии, которая, реализуясь, превращаясь в социальную практику, начинает деградировать. Первоначально все работали на равных, чередуя разные виды труда. Наемный труд не допускался. Быт был сведен к минимуму: завтракали, обедали и ужинали в столовой; дети практически росли и воспитывались вне семьи (ясли, детсад, школа), проводя с родителями только 2–3 часа в день; мизерные суммы выдавались на “карманные расходы”. Члены киббуца не могли иметь личный автомобиль. Киббуцный, коммунарский стиль жизни порождал и сохранял особую “породу” людей — идейных сионистов, романтиков сионизма, открытых, честных, мужественных. Не случайно удельный вес выходцев из киббуцев в элитных воинских частях и на ключевых постах в государстве был заметно выше, чем в составе населения.
Однако сохранить принципы коммуны в “одном, отдельно взятом” киббуце оказалось невозможно. Разъедало капиталистическое, рыночное окружение. Чтобы удержаться на плаву, киббуцы развивали промышленное производство с массовым применением наемных рабочих, включая арабов (в Дгании, например, почти полностью забросили сельское хозяйство и живут за счет завода, производящего оборудование для обработки алмазов). Во многих киббуцах отменили столовские трапезы, дети стали ночевать дома, разрешалось иметь машины, стало размываться равенство в труде и потреблении — основа киббуцного порядка. Возникло даже понятие: “некиббуцные киббуцы”.
Однако киббуцы существуют и, думаю, еще долго будут существовать. Это — не только проблема экономики. Киббуцы — это символ израильского самосознания, символ веры в возможность справедливости и равенства. Это — пристанище для людей, которые хотят уйти от суеты урбанистической цивилизации. “Киббуц — это не успех, но образцовое непоражение”, — такой приговор вынес известный еврейский философ Мартин Бубер.
Рыба — одна из киббуцных специальностей. Там, где мы были, кишмя кишащие пруды, и рядом все для рыбалки. И все для того, чтобы пойманную, точнее, изъятую из; пруда рыбу можно было разделать, сварить или пожарить. Чем мы и занимались — и для удовольствия, и для сплочения коллектива.
Странствуя по свету, я наблюдал разные посольские коллективы. И видел, что их всегда приходится сплачивать. И в нормальном смысле этого слова, и в смысле разборки интриг всяких, склок, конфликтных ситуаций. Получив свой “приход”, я самонадеянно полагал, что чаша сия меня минет. Но не тут-то было. С одной стороны — “голубая” дипломатическая кровь, талейраны и горчаковы, а с другой — посольские “низы”, коменданты или, допустим, шофера. “Что за комиссия, создатель” — втолковывать дипломату, что надо быть тактичным, особенно с нижними чинами, с теми, кто не может дать адекватный ответ. Но втолковывать приходилось.
