Феликс Чуев - Ильюшин
«До войны штурмовую авиацию фактически ликвидировали, – говорит С.Н. Анохин... – Сказали, что она не нужна. Летчиков ушло из авиации бог знает сколько. Когда война грянула, я на истребителе МиГ-3 штурмовал, а на нем брони не было, его даже пуля пробивала. Ильюшин создавал, мучился, ночи не спал, коллектив мучился, а он рубил, спокойно рубил, чтоб сделать лучше. А Ил-2 не порубил. Ждал».
Заводы стали выпускать серийные штурмовики. Подключили много заводов: Воронежский, Кировский в Ленинграде, Подольский, Ржевский... К началу войны изготовили 249 машин. Не все они успели поступить в летные части. В строю оказалось немногим более сотни. Если б не упустили время, могли бы успеть сделать около тысячи машин. Но так получилось.
«Конечно, виновные были сурово наказаны, – пишет А.С. Яковлев. – Но каким наказанием можно искупить ущерб, нанесенный в данном случае нашей обороне!»
Я ничего не хочу придумывать и потому привожу много свидетельств непосредственных участников, с которыми мне довелось беседовать. Говорят, лживый историк хуже фальшивомонетчика. Это относится и к писателям...
«Началась война, – вспоминает Ю.М. Литвинович. – Ильюшин собрал нас: „Теперь мы должны работать втрое больше и лучше“. – Он был твердо уверен в нашей победе».
«Нас объявили на казарменном положении, – говорит А.А. Микулин. – На нашем 45-м заводе, у метро „Сталинская“, поставили койки, диваны. И все, кто к нам приходил с других заводов, оставались у нас. Рядом стояли столы конструктора и технолога, один чертит, другой смотрит и сразу же составляет технологию, тут же по телефонограммам заказывали на Урале материалы, поковки... Только в России, только у нас могла быть такая феерия!»
На Воронежском заводе люди не уходили с рабочих мест даже во время воздушных налетов. Уже в августе 1941-го завод наградили орденом Ленина. Но немцы подходили к Воронежу и пришлось эвакуироваться. В дороге начался тиф. Эта страшная болезнь в 1944 году унесла из жизни конструктора Ермолаева... На эвакуированном заводе стали строить Ил-6 – это был Ил-4 с дизельными двигателями. В ту пору дизели были в моде. Они работали на солярке и сразу не вспыхивали. Дизели Чаромского стояли на танках Т-34, огромные бомбардировщики Пе-8 летали на дизелях. Однако на большой высоте эти двигатели задыхались, а порой и глохли...
«Пришел приказ эвакуировать и наш завод из Москвы в Куйбышев, – говорит А.А. Микулин. – Составили список людей, которые должны были вывезти с собой мотор и все относящееся к нему. Из стали делали ломы, выковыривали станки и через четыре-пять часов грузили их на платформы. Завод, строившийся не один десяток лет, вывезли за три дня. Прохожу по заводу – стоит громадный станок, иду назад – станка нет. Такой был энтузиазм спасти завод!
Октябрь. В Куйбышеве начались холода. С платформ станки краном спустили, кругом снег идет. Подвели электричество. Женщины, дети на деревянных ящиках под открытым небом, под снегом стоят и вытачивают детали самого мощного в мире мотора!
Завод Ильюшина был за Волгой, мы туда посылали готовые двигатели, и штурмовики горячими улетали на фронт...
С точки зрения государственной, на что способен русский человек – ведь войну выиграли только русские! – восклицает Александр Александрович. – Ни в одной загранице не смогли бы за четыре-пять месяцев создать двигатель на серию, когда для него ничего не было!»
А в это время Ильюшин рядом, на Безымянке, создавал новый завод.
«Это было очень правильное решение, – говорил Сергей Владимирович. – Там, вблизи Куйбышева, хотели строить электростанцию, а потом все быстро переоборудовали и построили завод, который буквально решил исход войны».
«Решил исход войны». Думается, в этих словах нет преувеличения. Ил-2 стал самым массовым самолетом Великой Отечественной. Не зря по роли и значению его ставят рядом с танком Т-34 и пушкой В.Г. Грабина – тем, что спасло Отечество. К этому ряду я бы добавил нашу картошку. А в начале, безусловно, русский народ. Не толпа, не быдло, а то, что образует особую форму, – народ, о чем плохо говорить нельзя, ибо это понятие мистическое. Именно народ не растерялся, выделил из своей среды руководителей и на заводе без крыши стал строить оружие победы. В каждую эпоху народ бывает разным...
Бывший директор завода на Безымянке А.А. Белянский вспоминает о своем Аэрограде:
«На пустыре, в стороне от железной дороги, точно в сказке, неожиданно быстро возник завод-гигант, где рождались штурмовики. Собственно, это даже был не завод, а целый авиационный комбинат, город заводов. Он состоял из самостоятельных предприятий-заводов: двух самолетостроительных, моторного, подшипникового и завода по выпуску брони...
Война торопила всех, а морозы крепчали, масло в станках застывало, лопались станины. Люди тогда раздували в самолетных цехах костры, кое-как обогревались и вновь с упорством собирали каркасы штурмовиков, продолжали клепать, варить, лить, стыковать узлы...»
Уже в декабре 1941 года Аэроград полностью подготовился к выпуску штурмовиков, меньше чем за два месяца. В мирных условиях потребовалось бы не менее двух лет.
В октябре 1941-го, когда немцы подошли к столице, Московский завод тоже перебазировали за Волгу, и в марте 1942 года первые три Ила ушли с заводского двора на фронт...
России никогда ничто легко не доставалось, но люди понимали, что там, на фронте, где шли кровопролитные бои, происходила беспримерная в истории, решающая все дуэль оружия, поединок конструкторских умов, и нужно было воплотить в броню русский талант. И все в Аэрограде с уважением и надеждой смотрели на Ильюшина – в цехах, в конструкторском бюро. Он давал указания, подписывал все чертежи, даже на каждый отдельный болт, заботился и о том, чтобы самолет не стал более тяжелым от лишнего веса краски. В нем была высока так называемая весовая культура, и он все доводил до технической чистоплотности.
И то, что впереди были коммунисты, а молодежь вели за собой комсомольцы, преступно забыть и не отметить. Сейчас, наверно, трудно представить, какой праздник был на Безымянке, какую радость испытали люди, когда узнали, что они победили во всесоюзном соревновании, и боевые летчики-гвардейцы вручили им переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны. Знамя присуждалось им 26 раз, и по решению правительства оставлено заводу на вечное хранение. Это была высшая награда военного времени для трудовых коллективов. А ведь штурмовик строили в основном девушки, вдовы погибших, мальчишки-ремесленники. Какими глазами смотрели они на сталинских соколов, вручавших знамя!..
«Шесть или семь ведущих инженеров во главе с Бугайским
поехали налаживать производство Ил-2 в Нижний Тагил, – вспоминает Е.С. Черников. – Перед войной в тайге, километрах в пятнадцати от города построили Уралвагонзавод. Ползавода занял Ленинградский авиационный завод, другую половину – Харьковский тракторный. Одна половина завода делала Ил-2, другая – танки Т-34. Мы уехали из Москвы 26 сентября, приехали в Тагил недели через три глубокой осенью. Нас поселили в тайге, километрах в пяти от завода. Я сунулся в кусты, а там на виду огромные белые грибы!
Рабочий день продолжался 14 часов. Отец иногда не приходил. Через месяц нам дали квартиру в городе, в наспех построенном двухэтажном доме из деревянных брусьев».
А по улицам в снежной пыли носились выкрашенные белой краской танки Т-34 – город с деревянными домишками вокруг озера и был испытательным полигоном. А над ними в небе ревели штурмовики Ил-2. Эта грозная, потрясающая картина с наземными и летающими танками, равных которым не было в мире, в ту первую военную зиму стала великим символом грядущей победы. Это сделал народ, страна, которая по расчетам всех, и друзей, и врагов, должна была проиграть войну. Немцы ходили по подмосковным платформам. Русские готовили им могилу.
У поэтессы Ларисы Васильевой, отец которой Николай Алексеевич Кучеренко был одним из конструкторов танка Т-34, есть строки:
Какие-то строгие тайны из дому отца увели,
а вскоре по улицам танки гудящей волной поползли.
И вроде ничего особенного, а дрожь бежит по спине, когда читаешь:
По длинным людским коридорам шли новые танки страны.
Эпоха – и гордость, и нежность, и слеза наворачивается. Земля и небо пошли на захватчиков...
«30 декабря в Куйбышеве Калинин вручал нам награды, – говорит В.Н. Семенов, – а в феврале 1942-го наша первая группа вернулась в Москву, а кое-кто, в том числе и я, раньше – чтобы восстановить производство Ил-4. В апреле вернулись все. С продуктами было туго, хотя нас и снабжали, но жили голодно. Сергей Владимирович под Куйбышевом стрелял из ружья дроф, привозил и нас кормил. Дрофа – как гусь».
«В Куйбышеве, – вспоминает И.И. Жуков, – был начальник аэродрома полковник Шустов, ему принадлежит такое начинание: охота с самолета. Там степи необозримые, много волков и лис. У-2 – двухместный, горючего сколько хочешь, бери ружье и стреляй. Потом на санях собирали. Муку давали за них».
