Коллектив авторов - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век
Но возвращаюсь к маскараду. Кроме названных масок, были еще в разных уморительных нарядах сотни других, бегавших с бичами, пузырями, наполненными горохом, погремушками и свистками и делавших множество шалостей. Были некоторые и отдельные смешные маски, как напр. Турецкий муфти в обыкновенном своем одеянии, Бахус в тигровой коже и увешанный виноградными лозами, очень натуральный, потому что его представлял человек приземистый, необыкновенно толстый и с распухшим лицом. Говорят, его перед тем целые три дня постоянно поили, при чем ни на минуту не давали ему заснуть. Весьма недурные были Нептун и другие боги; но особенно хорош и чрезвычайно натурален был Сатир (танцмейстер князя Меншикова), делавший на ходу искусные и трудные прыжки. Многие очень искусно представляли журавлей. Огромный Француз царя и один из самых рослых гайдуков были одеты, как маленькие дети, и их водили на помочах два крошечные карла, наряженные стариками с длинными седыми бородами. Некоторые щеголяли в костюмах прежних бояр, т. е. имели длинные бороды, высокие собольи шапки и парчовые кафтаны под шелковыми охабнями, и ездили верхом на живых ручных медведях. Так называемый виташий или тайный кухмистер[22] был весь зашит в медвежью шкуру и превосходно представлял медведя; сначала он несколько времени вертелся в какой-то машине, похожей на клетки, в которых прыгают белки, но потом должен был ездить верхом на медведе. Кто-то представлял Индийского жреца, увешенного бубенчиками и в шляпе с огромными полями. Несколько человек были наряжены, как Индейские цари, в перья всевозможных цветов, и т. д.
Погуляв, при стечении тысяч народа, часа два по площади и рассмотрев хорошенько друг друга, все маски, в том же порядке, отправились в здания Сената и Коллегий, где за множеством приготовленных столов князь-папа должен был угощать их свадебным обедом. Новобрачный и его молодая, лет 60-ти, сидели за столом под прекрасными балдахинами, он с царем и господами кардиналами, а она с дамами. Над головою князя-папы висел серебряный Бахус, сидящий верхом на бочке с водкой, которую тот цедил в свой стакан и пил. В продолжение всего обеда, человек, представлявший на маскараде Бахуса, сидел у стола также верхом на винной бочке и громко принуждал пить папу и кардиналов; он вливал вино в какой-то боченок, причем они постоянно должны были отвечать ему…
После обеда (11-го числа), все маски, по данному сигналу, собрались опять на вчерашнее место, чтобы проводить новобрачных через реку в Почтовый дом, где положено было праздновать другой день свадьбы. Все в том же порядке, как накануне, отправились в собственный дом князя-папы, где он стоял у дверей, и по своему обычаю, благословлял гостей (по способу Русского духовенства), давая таким образом в одно и то же время и папское и патриаршее свое благословение. Всякий, прежде чем проходил далее, выпивал при входе по деревянной ложке водки из большой чаши, потом поздравлял папу и целовался с ним. После того молодые присоединились к процессии масок, которые, обойдя раза два вокруг пирамиды, сели на суда и переехали, под разную музыку и при пушечной пальбе в крепости в Адмиралтействе, на другую сторону реки, в Почтовый дом, назначенный для угощенья.
Машина, на которой переехали через реку князь-папа и кардиналы, была особенного, странного изобретения. Сделан был плот из пустых, но хорошо закупоренных бочек, связанных по две вместе. Все они, в известном расстоянии одни от других, составляли шесть пар. Сверху, на каждой паре больших бочек, были прикреплены посредине еще бочки поменьше или ушаты, на которых сидели верхом кардиналы, крепко привязанные, чтоб не могли упасть в воду. В этом виде они плыли один за другим, как гуси. Перед ними ехал большой пивной котел с широким досчатым бортом снаружи, поставленный также на пустые бочки, чтоб лучше держался на воде, и привязанный канатами и веревками к задним бочкам, на которых сидели кардиналы. В этом-то котле, наполненном крепким пивом, плавал князь-папа в большой деревянной чаше, как в лодке, так что видна была почти одна только его голова. И он, и кардиналы дрожали от страха, хотя совершенно напрасно, потому что приняты были все меры для их безопасности. Впереди всей машины красовалось большое, вырезанное из дерева, морское чудовище, и на нем сидел верхом являвшийся на маскараде Нептун с своим трезубцем, которым он повертывал иногда князя-папу в его котле. Сзади на борту котла, на особой бочке, сидел Бахус и беспрестанно черпал пиво, в котором плавал папа, не мало сердившийся на обоих своих соседей. Все эти бочки, большие и малые, влеклись несколькими лодками, причем кардиналы производили страшный шум коровьими рогами, в которые должны были постоянно трубить. Когда князь-папа хотел выйти из своего котла на берег, несколько человек, нарочно подосланных царем, как бы желая помочь ему, окунули его совсем с чашею в пиво, за что он страшно рассердился и немилосердно бранил царя, которому не оставлял ни на грош совести, очень хорошо поняв, что был выкупан в пиве по его приказанию. После того все маски отправились в Почтовый дом, где пили и пировали до позднего вечера…
Сегодня (17-го числа) окончился маскарад, и хотя в продолжение 8-ми дней наряженные не постоянно собирались, однако ж никто, под штрафом 50 рублей, не смел все это время ходить иначе, как в маске. Поэтому все радовались, что удовольствия на первый раз кончились.
Ф. БерхгольцСвадьба князя-папы
Тогож (1720) году князь-папа, Петр Иванович сын Бутурлин, женился. Свадьба его была курьезная: в машкарадском были платье. Государь, в том машкараде, был в черном бархатном матросском платье и Голандская шляпа, а шел с барабаном, изволил бить бой барабанный. В таком уборе и с барабаном светлейший князь Меншиков шел. В оной свадьбе выбраны были трое скороходов, весьма претолстые люди: Петр Павлович Шафиров, Иван Федоров сын Бутурлин, Иван Степанов сын Собакин, офицер Семеновского полку. И все убранство было весьма странное: через реку шлюбки обвиты были зеленым хвощем; плот, сделанный из бочек и обвитой хвощем же, был буксирован, на котором князь-папа ехал. А подклет молодых был в перемиде, сделанной на площади, что, как выше было упомянуто, сделана была для торжества счастливого взятия четырех фрегатов. На берег вышед, ездили поезды цугами на медведях, на собаках, на свиньях, и ездили по большим улицам, чтоб мог весь народ видеть и веселиться, смотря на курьезные уборы, и что на зверях и на скоте ездят, которые так обучены были, что весьма послушно в запряжке ходили.
В. НащокинПраздник в летнем саду
1721 г. Июня 28… В 5 часов я со многими из наших отправился в сад. Подойдя к месту, где утром была стрельба, мы опять нашли там, в том же порядке, оба гвардейские полка, но только с нижним оружием; верхнее они оставили в лагере. Когда я спросил, для чего они здесь собрались, мне отвечали, что царь обыкновенно в такие праздники угощает их пивом и вином, которое сам им подносит в деревянных чашках величиной в большой стакан. Его величество именно этим и был занят, когда мы пришли… Войдя в сад и осмотрев его немного, я до того был удивлен переменами в нем в последние семь лет, что едва узнавал его. Мы сперва отправились туда, где думали найти лучшее, то есть царский двор, который очень желали видеть, и пришли наконец в среднюю широкую аллею. Там, у прекрасного фонтана, сидела ее величество царица в богатейшем наряде. Взоры наши тотчас обратились на старшую принцессу (Анну Петровну), брюнетку «прекрасную, как ангел». Цвет лица, руки и стан у нее чудно хороши. Она очень похожа на царя и для женщины довольно высока ростом. По левую сторону царицы стояла вторая принцесса (Елизавета Петровна), белокурая и очень нежная; лицо у нее, как и у старшей, чрезвычайно доброе и приятное. Она годами двумя моложе и меньше ростом, но гораздо живее и полнее старшей, которая немного худа. В этот раз они были одеты одинаково, но младшая имела еще позади крылышки; у старшей же они были недавно отрезаны, но еще не сняты, а только зашнурованы. Сделаны эти крылышки прекрасно. Платья принцесс были без золота и серебра, из красивой двухцветной материи, a головы убраны драгоценными камнями и жемчугом, по новейшей Французской моде и с изяществом, которое бы сделало честь лучшему Парижскому парикмахеру. Вблизи ее величества царицы стояли еще маленький великий князь и его сестра (великий князь Петр Алексеевич, впоследствии Петр II, и великая княжна Наталья Алексеевна), дети покойных принцессы Воль-фенбюттельской и наследного принца; они как вылитые из воску и ангельской красоты. Великому князю, говорят, только шестой год, а сестре его осьмой, но они уж довольно велики для своих лет. Они имеют свой особенный стол так же, как и обе старшие принцессы. У царицы есть еще маленькая принцесса (Наталья Петровна), лет четырех, которую еще носят на руках; она также прехорошенький ребенок. Здесь же была вдовствующая царица (вдова царя Иоанна Алексеевича) с дочерью своею, принцессою Прасковиею, находящейся еще при ней…
